Виктор Цой - Музыка волн, музыка ветра

Я выключаю телевизор,
Я пишу тебе письмо.
Про то, что больше не могу
Смотреть на дерьмо.
Про то, что больше нет сил.
Про то, что я почти запил,
Но не забыл тебя.
Про то, что телефон звонил,
Хотел, чтобы я встал
Оделся и пошел,
А точнее — побежал.
Но только я его послал.
Сказал, что болен и устал.
И эту ночь не спал.

Я жду ответа.
Больше надежд нету.
Скоро кончится лето.
Это.

А с погодой повезло:
Дождь идет четвертый день,
Хотя по радио сказали —
Жаркой будет даже тень.
Но, впрочем, в той тени, где я,
Пока и сухо и тепло.
Но я боюсь пока.
А дни идут чередом:
День едим, а три пьем.
И в общем весело живем.
Хотя и дождь за окном.
Магнитофон сломался —
Я сижу в тишине,
Чему и рад вполне.

Я жду ответа.
Больше надежд нету.
Скоро кончится лето.
Это.

За окном идет стройка,
Работает кран,
И закрыт пятый год
За углом ресторан.
А на столе стоит банка.
А в банке — тюльпан.
А на окне — стакан.
И так идут за годом год,
Так и жизнь пройдет.
И в сотый раз маслом вниз
Упадет бутерброд.
Но, может, будет хоть день,
Может, будет хоть час,
Когда нам повезет.

Я жду ответа.
Больше надежд нету.
Скоро кончится лето.
Это.

Струн провода, ток по рукам.
Телефон на все голоса говорит: «Пока! Пора!»
И пальто на гвозде, шарф в рукаве,
И перчатки в карманах шепчут:
«Подожди до утра, до утра…»

Но странный стук зовет в дорогу.
Может — сердце, а может — стук в дверь.
И когда я обернусь на пороге,
Я скажу одно лишь слово: «Верь!»

И опять на вокзал,
И опять к поездам,
И опять проводник выдает белье и чай.
И опять не усну,
И опять сквозь грохот колес
Мне послышится слово: «Прощай!»

Но странный стук зовет в дорогу.
Может — сердце, а может — стук в дверь.
И когда я обернусь на пороге,
Я скажу одно лишь слово: «Верь!»

Застоялся мой поезд в депо:
Снова я уезжаю, пора.
На пороге ветер заждался меня,
На пороге осень, моя сестра.

После красно-желтых дней
Начнется и кончится зима.
Горе ты мое от ума,
Не печалься, гляди веселей.
И я вернусь домой.
Со щитом, а может быть — на щите.
В серебре, а может быть — в нищете.
Но как можно скорей.

Расскажи мне о тех, кто устал
От безжалостных уличных драм.
И о храме из разбитых сердец.
И о тех, кто идет в этот храм.

После красно-желтых дней
Начнется и кончится зима.
Горе ты мое от ума,
Не печалься, гляди веселей.
И я вернусь домой.
Со щитом, а может быть — на щите.
В серебре, а может быть — в нищете.
Но как можно скорей.

А мне приснилось: миром правит любовь.
А мне приснилось: миром правит мечта.
И над этим прекрасно горит звезда.
Я проснулся и понял: беда.

После красно-желтых дней
Начнется и кончится зима.
Горе ты мое от ума,
Не печалься, гляди веселей.
И я вернусь домой.
Со щитом, а может быть — на щите.
В серебре, а может быть — в нищете.
Но как можно скорей.

Здесь непонятно, где лицо, а где рыло.
И непонятно, где пряник, где плеть.
Здесь в сено не втыкаются вилы,
А рыба проходит сквозь сеть.
И не ясно, где море, где суша,
Где золото, а где медь,
Что построить и что разрушить.
И кому и зачем здесь петь.

Нам с тобой голубых небес навес.
Нам с тобой станет лес глухой стеной.
Нам с тобой из заплеванных колодцев не пить.
План такой нам с тобой.

Здесь камни похожи на мыло,
А сталь похожа на жесть.
И слабость как сила.
И правда как лесть.
И не ясно, где мешок, а где шило.
И не ясно, где обида, где месть.
И мне не нравится то, что здесь было.
И мне не нравится то, что здесь есть.

Нам с тобой голубых небес навес.
Нам с тобой станет лес глухой стеной.
Нам с тобой из заплеванных колодцев не пить.
План такой нам с тобой.

Черная ночь да в реке вода.
Нам с тобой и беда станет — не беда.
Ну, решай!
Эх, была не была, прости и прощай.
План такой нам с тобой.

Начинается новый день,
И машины туда-сюда.
Раз уж солнцу вставать не лень,
И для нас, значит, — ерунда.
Муравейник живет:
Кто-то лапку сломал — не в счет.
А до свадьбы заживет.
А помрет так помрет.
Я не люблю, когда мне врут.
Но от правды я тоже устал.
Я пытался найти приют,
Говорят, что плохо искал.
И я не знаю, какой процент
Сумасшедших на данный час.
Но если верить глазам и ушам —
Больше в несколько раз.