Вадим Шершеневич: Лошадь как лошадь. Третья книга лирики

Шар земной на оси, как на палочке
Жарится шашлык.
За окошком намазаны галочьей
Бутерброд куполов и стволы.

Штопором лунного света точно
Откупорены пробки окон и домов.
Облегченно, как весной чахоточной,
Я мокроту сморкаю слов
В платок стихов.

Я ищу в мозговой реторте
Ключ от волчка судьбы,
А в ушах площадей мозоли натерли
Длинным воем телеграфа столбы.

Не хромай же, фитиль керосиновый,
Не вались сугробом черный чад!
Посадить весь мир как сына бы,
На колени к себе и качать.

Каждый раз
Несураз-
Ное брякая
Я - в спальню вкатившийся мотосакош.
Плотносложенным дням моим всякая
Фраз-
А
Раз-
Резательный нож!

Я зараз -
Ой, дымлюся от крика чуть,
Весь простой, как соитье машин,
Черпаками строчек не выкачать
Выгребную яму моей души.
Я молюсь на червонную даму игорную,
А иконы ношу на слом,
И похабную надпись узорную
Обращаю в священный псалом.

Незастегнутый рот, как штанов прорешка,
И когда со лба полночи пот звезды,
Башка моя служит ночлежкой
Всем паломникам в Иерусалим ерунды.

И наутро им грозно я в ухо реву,
Что завтра, мягчее, чем воск,
И тащу продавать на Сухареву
В рай билет, мои мышцы и мозг.

Вот вы помните: меня вы там встретили,
Так кричал, что ходуном верста:
- Принимаю в починку любовь, добродетели,
Штопаю браки и веру в Христа.

И работу окончив обличительно тяжкую,
После с людьми по душам бесед,
Сам себе напоминаю бумажку я,
Брошенную в клозет.

Ваше имя, как встарь, по волне пробираясь не валится
И ко мне добредает, в молве не тоня.
Ледяной этот холод, обжигающий хрупкие пальцы,
Сколько раз я, наивный, принимал за жаркую ласку огня!
Вот веснеет влюбленность и в зрачках, как в витрине,
Это звонкое солнце, как сердце скользнуло, дразнясь,
И шумят в водостоках каких-то гостинных
Капли сплетен, как шепот, мутнея и злясь.
Нежно взоры мы клоним и голову высим.
И все ближе проталины губ меж снегами зубов,
И порхнувшие бабочки лиловеющих писем,
Где на крыльях рисунок недовиденных снов...
Встанет августом ссора. Сквозь стеклянные двери террасы
Столько звезд, сколько мечт по душе, как по небу скользит,
В уголках ваших губ уже первые тучи гримасы
И из них эти ливни липких слов и обид...
Вот уж слезы, как шишки, длиннеют и вниз облетают
Из-под хвои темнеющей ваших колких ресниц,
Вот уж осень зрачков ваших шатко шагает
По пустым, равнодушным полям чьих-то лиц.
...А теперь только лето любви опаленной,
Только листьями клена капот вырезной,
Только где-то шуменье молвы отдаленной,
А над нами блаженный утомительный зной.
И из этого зноя с головой погрузиться
В слишком теплое озеро голубеющих глаз,
И безвольно запутаться, как в осоке, в ресницах,
Прошумящих о нежности в вечереющий час.
И совсем обессилев от летнего чуда,
Где нет линий, углов, нет конца и нет грез,
В этих волнах купаться и вылезть оттуда
Завернуться в мохнатые простыни ваших волос...
...Ваше имя бредет по волне, не тоня, издалече,
Как Христос пробирался к борту челнока.
Так горите губ этих тонкие свечи
Мигающим пламенем языка!..

Вот, кажется, ты и ушла навсегда,
Не зовя, не оглядываясь, не кляня,
Вот кажется ты и ушла навсегда...
Откуда мне знать: зачем и куда?
Знаю только одно: от меня!

Верный и преданный и немного без сил,
С закушенною губой,
Кажется: себя я так не любил,
Как после встречи с тобой.

В тишине вижу солнечный блеск на косе...
И как в просеке ровно стучит дровосек
По стволам красных пней,
Но сильней, но сильней,
По стволам тук - тук - тук,
Стукает сердце топориком мук.

У каждого есть свой домашний
Угол, грядки, покос.
У меня только щеки изрытей, чем пашня,
Волами медленных слез.

Не правда ль смешно: несуразно-громадный,
А слово боится произнести,
Мне бы глыбы ворочать складко,
А хочу одуваньчик любви донести.

Ну, а та, что ушла, и что мне от тоски
Не по здешнему как-то мертво, -
Это так, это так, это так пустяки -
Это почти ничего!