Федор Тютчев - Том 1. Стихотворения 1813-1849

Автограф — карандашный, хотя во многом синтаксически оформленный. Исправления внесены в строки 20, 44, 45–46-ю (см.«Другие редакции и варианты». С. 249). К.В. Пигарев ( Лирика II . С. 356) полагал, что в 46-й строке — описка и вместо слова «дней» должно быть слово «лет», которое рифмуется со словом «клянет». Строфы отделены интервалами.

Датируется 1833–1836 гг. Написано не ранее 1833 г. (в этом году появился французский подлинник — песня Беранже «Le vieux vagabond» («Старый бродяга» — фр .) и не позднее апреля 1836 г., так как в начале мая автограф перевода был послан Тютчевым И.С. Гагарину.

В НС напечатано с указанием непрочитанных слов и тех, в правильности которых Г.И. Чулков сомневался; сохранена в основном тютчевская пунктуация. Современное оформление и обновленное прочтение спорных мест — в издании, подготовленном Чулковым ( Чулков II . С. 259–260). В изданиях с текстологической работой К.В. Пигарева принято прочтение стихотворения прежним исследователем текста. Чулков прочитал и полустертый текст 6-й строфы и привел его в комментариях (см. Указ. соч. С. 47); он пришел к выводу о том, что текст стихотворения представляет собой незаконченный и черновой набросок.

Стихотворение стоит особняком по своему стилю, образам, тональности среди произведений Тютчева 1820–1830-х гг., хотя сочетается в мотивах страданий бедноты с его переводами из «Вильгельма Мейстера» Гёте («Кто с хлебом слез своих не ел...», «Кто хочет миру чуждым быть...», «Как крадется к милой любовник тайком...») и отчасти переводами из Шекспира («Песня» — «Заревел голодный лев...»). Мотив обездоленности бедноты, связанный первоначально с мотивами западноевропейской жизни, в 1850-х гг. стал входить в его собственную поэзию, обращенную к русской жизни, — «Пошли, Господь, свою отраду...», «Эти бедные селенья...», «Над этой темною толпой...» и еще раньше — «Слезы людские, о слезы людские...».

Ир убогий — персонаж «Одиссеи» Гомера, Ир — бродяга.

(«В которую из двух влюбиться...»)

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 18. Л. 1 об. — 2.

Первая публикация — Изд. 1900 . С. 433.

Печатается по автографу.

В автографе в скобках вместо заглавия — помета «(Из Гейне)».

Начало стихотворения написано на одной странице с стих. «Душа моя, Элизиум теней...», а последняя строфа — на другом листе и предшествует стих. «На древе человечества высоком...». На первой странице — «Я помню время золотое...»; на обороте второго листа — «Как дочь родную на закланье...». Таков контекст стихотворения — в нем какие-то германские культурные ассоциации: Гейне и Гёте, Рейн и свидание с «младой феей» на его берегу, а «Как дочь родную на закланье...» поэт написал в связи с развернувшейся в баварской печати антирусской кампанией (см. Лирика II . С. 355); мотив «прекрасных теней» объединяет стих. «Душа моя, Элизиум теней...» и «Я помню время золотое...».

К.В. Пигарев полагал, что написано стихотворение не ранее 1834 г., когда появился немецкий подлинник — стих. Гейне «In welche soll’ich mich verlieben...» (Neue Gedichte. Verschiedene. Yolante und Marie.— Иоланта и Мария) и не позднее апреля 1836 г.: перевод был среди рукописей, посланных И.С. Гагарину в начале мая этого года ( В.К .).

Представляет собой перевод одной из многих частей шутливого эротичного стих. Гейне «Иоланта и Мария». В части, предшествующей переводу, немецкий поэт описывает обед, который дали «ему и его гению» две дамы, знающие, «как уважить поэта». Поэт упоминает великолепный суп, бодрящее вино, божественную дичь и шпигованного зайца. «Говорили, кажись, о поэзии». Ту часть, которую перевел Тютчев, Гейне начинает вопросом: в которую из двух дам ему влюбиться, поскольку каждая из них любезна — достойна любви (здесь поэт употребляет слово, имеющее оба эти значения; игра слов непереводима). У одной «белые, неопытные члены», у другой «гениальные глаза, понимающие нашу нежность» (у Тютчева — «гениальных взоров прелесть»).

Тютчев точно воспроизвел музыку гейневского стиха, сохранив метрическую схему (чистый четырехстопный ямб с наращением одного безударного слога в нечетных строках) и принцип рифмовки (перекрестная мужская рифма в четных строках; в нечетных строках рифма отсутствует). Достаточно точный сам по себе перевод Тютчева, освобожденный, однако, от того контекста, в обрамлении которого находится вторая часть гейневского стихотворения, превратился в произведение иного, скорее лирического плана, в отличие от шутливо-иронического, в котором написан оригинал.