Уильям Йейтс - Переводы из Уильяма Йейтса( Григорий Кружков) Великое колесо возвращений

Распустят платье на груди;

Ступали барды впереди

Так важно, словно арфы звук

Способен исцелить недуг

Любви и поселить покой

В сердцах людей — бог весть какой —

Где правит страх, как господин.

Старик вскричал: "Еще один

Покинул хлад и зной земли;

Его в Муртемне погребли.

И там, на камне гробовом,

Священным Огама письмом,

Что память пращуров хранит,

Начертано: Тут Байле спит

Из рода Рури. Так давно

Богами было решено,

Что ложа брачного не знать

Айллин и Байле, — но летать,

Любиться и летать, где пчел

Гудящий луг — Цветущий Дол.

И потому ничтожна весть,

Что я спешил сюда принесть".

Умолк — и видя, что она

Упала, насмерть сражена,

Смеясь, умчался злобный плут

К холму, что пастухи зовут

Горой Лигина, ибо встарь

Оттуда некий бог иль царь

Законами снабдил народ,

Вещая с облачных высот.

Все выше шел он, все скорей.

Темнело. Пара лебедей,

Соединенных золотой

Цепочкой, с нежной воркотней

Спустились на зеленый склон.

А он стоял, преображен,-

Румяный, статный, молодой:

Крыла парили за спиной,

Качалась арфа на ремне,

Чьи струны Этайн в тишине

Сплела, Мидирова жена,

Любви безумием пьяна.

Как передать блаженство их?

Две рыбки, в бликах золотых

Скользящие на дне речном;

Или две мыши на одном

Снопу, забытом на гумне;

Две птицы в яркой вышине,

Что с дымкой утренней слились;

Иль веки глаз, глядящих ввысь

И щурящихся на свету;

Две ветви яблони в цвету,

Чьи тени обнялись в траве;

Иль ставен половинки две;

Иль две струны, единый звук

Издавшие во воле рук

Арфиста, мудрого певца;

Так! — ибо счастье без конца

Сердца влюбленных обрели,

Уйдя от горестей земли.

Для них завеса тайн снята,

Им настежь — Финдрии врата,

И Фалии, и Гурии,

И легендарной Мурии;

Меж исполинских королей

Идут, чей древний мавзолей

Разграблен тыщи лет назад,

И там, где средь руин стоят

Колоссов грозных сторожа,

Они целуются дрожа.

Для них в бессмертном нет чудес:

Где в волнах край земли исчез,

Их путь лежит над бездной вод —

Туда, где звездный хоровод

Ведет в волшебный сад планет,

Где каждый плод, как самоцвет,

Играет, — и лучи длинны

От яблок солнца и луны.

Поведать ли еще? Их пир —

Покой и первозданный мир.

Их средь ночного забытья

Несет стеклянная ладья

В простор небесный без границ;

И стаи Энгусовых птиц,

Кругами рея над кормой,

Взвивают кудри их порой

И над влюбленными струят

Поток блуждающих прохлад.

И пишут: стройный тис нашли,

Где тело Байле погребли;

А где Айллин зарыли прах,

Вся в белых, нежных лепестках

Дикарка-яблоня взросла.

И лишь потом, когда прошла

Пора раздоров и войны,

В которой были сражены

Храбрейшие мужи страны,

И бой у брода былью стал,

Бард на дощечках записал,

В которых намертво срослись,

Обнявшись, яблоня и тис,

Все саги о любви, что знал.

Пусть птицы и тростник всю ночь

Певца оплакивает дочь;

Любимейшая, что мне в ней!

Ты и прекрасней, и мудрей,

Ты выше сердцем, чем она,-

Хоть и не так закалена

Гоненьем, странствием, бедой;

Но птицы и тростник седой

Пускай забудут тех, других

Влюбленных — тщетно молодых,

Что в лоно горькое земли

Неутоленными легли.

Не отдавай любви всего себя;

Тот, кто всю душу дарит ей, любя,

Неинтересен женщине — ведь он

Уже разгадан и определен.

Любовь занянчить — значит умертвить;

Ее очарованье, может быть,

В том, что непрочно это волшебство.

О, никогда не отдавай всего!

Запомни, легче птичьего пера

Сердца любимых, страсть для них игра.

В игре такой беспомощно нелеп,

Кто от любви своей и глух, и слеп.

Поверь тому, что ведает финал:

Он все вложил в игру — и проиграл.

В тот вечер мы втроем сидели в зале

И о стихах негромко рассуждали,

Следя, как дотлевал последний луч.

"Строку, — заметил я, — хоть месяц мучь,

Но если нет в ней вспышки озаренья,

Бессмысленны корпенье и терпенье.

Уж лучше на коленях пол скоблить

На кухне иль кайлом каменья бить

В палящий зной, чем сладостные звуки

Мирить и сочетать. Нет худшей муки,

Чем этот труд, что баловством слывет

На фоне плотско-умственных забот

Толпы — или, как говорят аскеты,