Вера Полозкова - Фотосинтез

Сядет, пальцы сомкнет в щепоть,
Будто бы пригрозит,
Поздно, детка, он мой Господь,
Я его реквизит, —

Разбудил и отправил в бой,
Сонную, натощак.
Только б кто-нибудь был с тобой
В день, когда сообщат.

Он шел первым, а я второй,
Но чуть наискосок.
Ну какой из меня герой.
Я дурака кусок.

Он теперь на меня сердит.
Мне надо будет в ад.
Но зачем-то со мной сидит,
Бледен и бородат.

Держит шею, рубаху рвет
Тоненько на бинты.
Очень сильно болит живот.
Очень любимый ты.

Да, по родинкам и бинтам
Встретят нас всех в аду.
Детка, как хорошо, что там
Я тебя не найду.

Он ей привозит из командировок
Какие-нибудь глупости: магнит
С эмблемой, порционный сахар,
Нелепое гостиничное мыльце,
Нездешнюю цветастую банкнотку,
Наклейку с пачки местных сигарет.

Она его благодарит, смеется.
Она бы тоже что-нибудь дарила —
Оторванную пуговицу, степлер,
Счета за коммунальные услуги,
Просроченный талончик техосмотра,
Зубную пломбу, тест с одной полоской,
Сто двадцать пятый тест с одной полоской, —
Но это далеко не так забавно.
А больше ничего не остается.

Да нечего рассказывать, хороший.
Давай-ка лучше ты мне расскажи.

Я специалист по бесперебойной подаче слез —
Ты воспитал в себе выдержку партизанью.
Ты пьёшь кофе в Гостином – я ем в «Маяке» лазанью,
Ты по бизнесу в Хельсинки – я в колонию под Рязанью
Предотвращать резистентный туберкулёз.

Фильм, в котором почти непроизводима речь.
Она пишет ему откуда-нибудь «тут сыро» —
Он ей очень рекомендует себя беречь.
И они никогда не осуществляют встреч —
А на сэкономленные отапливают полмира.

Ему скопленной нежностью плавить льды, насыпать холмы,
Двигать антициклоны и прекращать осадки.
Ей на вырученную страсть, как киту-касатке,
Уводить остальных от скал, китобоев, тьмы.
Славно съездить, мой милый, мягкой тебе посадки.
Познавательной мне тюрьмы.

И он делается незыблемым, как штатив,
И сосредоточенным, как удав,
Когда приезжает, ее никак не предупредив,
Уезжает, ее ни разу не повидав.

Она чувствует, что он в городе – встроен чип.
Смотрит в рот телефону – ну, кто из нас смельчак.
И все дни до его отъезда она молчит.
И все дни до его отъезда они молчат.

Она думает – вдруг их где-то пересечет.
Примеряет улыбку, реплику и наряд.
И он тоже, не отдавая себе отчет.
А из поезда пишет: «В купе все лампочки не горят».
И она отвечает:
«Чёрт».

Если всё дается таким трудом, —
сделай сразу меня одной из седых гусынь,
промотай меня и состарь.
Чтобы у меня был надменный рот, и огромный дом,
и красивый сын,
и безмолвная девочка-секретарь.
Чтобы деньги, и я покинула свой Содом,
и живу где лазурь и синь,
покупаю на рынке яблоки и янтарь.

Слушай, правда, ни беззаботности детской нет,
ни какой-нибудь сверхъестественной красоты —
вряд ли будет, о чём жалеть.
Я устала как чёрт, – а так ещё сорок лет,
потребителем и разносчиком суеты,
ездить, договариваться, болеть;
Тело, отключённое от соблазнов, и тёмный плед,
и с балкона горы, и Ты, —
и Ты можешь это устроить ведь?

Да, я помню, что отпуска не разрешены,
что Ты испытатель, я полигон, каждому по вере его, не по
Степени износа; ну вот и рвемся, оглушены,
через трубы медные, воды темные и огонь;
а билет на экспресс, слабо?
Я проснусь на конечной, от неожиданной тишины,
и безропотно освобожу вагон,
Когда поезд пойдет в депо.