Владимир Маяковский: Том 2. Стихотворения (1917-1921)

Будущее ищем.
Исходили вёрсты торцов.
А сами
расселились кладбищем,
придавлены плитами дворцов.
Белогвардейца
найдете – и к стенке.
А Рафаэля забыли?
Забыли Растрелли вы?
[10]
Время
пулям
по стенке музеев тенькать.
Стодюймовками глоток старье расстреливай!
Сеете смерть во вражьем стане.
Не попадись, капитала наймиты.
А царь Александр
на площади Восстаний
стоит?
Туда динамиты!
[20]
Выстроили пушки по опушке,
глухи к белогвардейской ласке.
А почему
не атакован Пушкин?
А прочие
генералы классики?
Старье охраняем искусства именем.
Или
зуб революций ступился о короны?
Скорее!
[30]
Дым развейте над Зимним –
фабрики макаронной!
Попалили денек-другой из ружей
и думаем –
старому нос утрем.
Это что!
Пиджак сменить снаружи –
мало, товарищи!
Выворачивайтесь нутром!

Орут поэту:
"Посмотреть бы тебя у токарного станка.
А что стихи?
Пустое это!
Небось работать – кишка тонка".
Может быть,
нам
труд
всяких занятий роднее.
[10]
Я тоже фабрика.
А если без труб,
то, может,
мне
без труб труднее.
Знаю –
не любите праздных фраз вы.
Рубите дуб – работать дабы.
А мы
не деревообделочники разве?
[20]
Голов людских обделываем дубы.
Конечно,
почтенная вещь – рыбачить.
Вытащить сеть.
В сетях осетры б!
Но труд поэтов – почтенный паче –
людей живых ловить, а не рыб.
Огромный труд – гореть над горном,
железа шипящие класть в закал.
Но кто же
[30]
в безделье бросит укор нам?
Мозги шлифуем рашпилем языка.
Кто выше – поэт
или техник,
который
ведет людей к вещественной выгоде?
Оба.
Сердца – такие ж моторы.
Душа – такой же хитрый двигатель.
Мы равные.
[40]
Товарищи в рабочей массе.
Пролетарии тела и духа.
Лишь вместе
вселенную мы разукрасим
и маршами пустим ухать.
Отгородимся от бурь словесных молом.
К делу!
Работа жива и нова.
А праздных ораторов –
на мельницу!
[50]
К мукомолам!
Водой речей вертеть жернова.

Мы
не вопль гениальничанья –
"все дозволено",
мы
не призыв к ножовой расправе,
мы
просто
не ждем фельдфебельского
"вольно!",
[10]
чтоб спину искусства размять,
расправить.

Гарцуют скелеты всемирного Рима
на спинах наших.
В могилах мало им.
Так что ж удивляться,
что непримиримо
мы
мир обложили сплошным "долоем".

Характер различен.
[20]
За целость Венеры вы
готовы щадить веков камарилью.
Вселенский пожар размочалил нервы.
Орете:
"Пожарных!
Горит Мурильо!"
А мы –
не Корнеля с каким-то Расином –
отца, –
предложи на старье меняться, –
[30]
мы
и его
обольем керосином
и в улицы пустим –
для иллюминаций.
Бабушка с дедушкой.
Папа да мама.
Чинопочитанья проклятого тина.
Лачуги рушим.
Возносим дома мы.
[40]
А вы нас –
"ловить арканом картинок!?"

Мы
не подносим –
"Готово!
На блюде!
Хлебайте сладкое с чайной ложицы!"
Клич футуриста:
были б люди –
искусство приложится.

[50]
В рядах футуристов пусто.
Футуристов возраст – призыв.
Изрубленные, как капуста,
мы войн,
революций призы.
Но мы
не зовем обывателей гроба.
У пьяной,
в кровавом пунше,
земли –
[60]
смотрите! –
взбухает утроба.
Рядами выходят юноши.
Идите!
Под ноги –
топчите ими –
мы
бросим
себя и свои творенья.
Мы смерть зовем рожденья во имя.
[70]
Во имя бега,
паренья,
реянья.
Когда ж
прорвемся сквозь заставы,
и праздник будет за болью боя, –
мы
все украшенья
расставить заставим –
любите любое!

Разворачивайтесь в марше!
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер.
Довольно жить законом,
данным Адамом и Евой.
Клячу историю загоним,
[10]
Левой!
Левой!
Левой!

Эй, синеблузые!
Рейте!
За океаны!
Или
у броненосцев на рейде
ступлены острые кили?!
Пусть,
[20]
оскалясь короной,
вздымает британский лев вой.
Коммуне не быть покоренной.
Левой!
Левой!
Левой!

Там
за горами г_о_ря
солнечный край непочатый.
За голод,
[30]
за мора море
шаг миллионный печатай!
Пусть бандой окружат нанятой,
стальной изливаются л_е_евой, –
России не быть под Антантой.
Левой!
Левой!
Левой!

Глаз ли померкнет орлий?
В старое ль станем пялиться?
[40]
Крепи
у мира на горле
пролетариата пальцы!
Грудью вперед бравой!
Флагами небо оклеивай!
Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!