Владимир Маяковский: Том 2. Стихотворения (1917-1921)

Дурню
снится сон:
де в раю живет
и галушки
лопает тыщами.
Вдруг
как хватит
его
[220]
крокодил
за живот!

То урядник
хватил
сапожищами.

"Как ты смеешь спать,
такой рассякой,
мать твою растак
да разэтак!
Я тебя запорю,
[230]
я тебя засеку
и повешу
тебя
напоследок!" –
"Барин!" –
взвыл Силеверст,
а его
кнутом

хвать помещик
по сытой роже.
[240]
"Подавай
и себя,
и поля,
и дом,
и жену
помещику
тоже!"
И пошел
прошибать
Силеверста
[250]
пот,
вновь
припомнил
барщины м_у_ку,

а жена его
на дворе
у господ
грудью
кормит
барскую суку.

[260]
Сей истории
прост
и ясен сказ, –
посмотри,
как наказаны дурни;

чтобы то же
не стряслось и у вас, –
да не будет
меж вами
шкурник.
[270]
Нынче
сына
даем
не царям на зарез, –
за себя
этот б_о_ище
начат.
Провожая
рекрутов
молодолес,
[280]
провожай поя,
а не плача.
Чтоб помещики
вновь
не взнуздали вас,
не в пример
Силеверсту бедняге, –
провожая
сынов,
давайте наказ:
[290]
будьте
верными
красной присяге.

Врангель прет.
Отходим мы.
Врангелю удача.
На базаре
две кумы,
вставши в хвост, судачат:
– Кум сказал, –
а в ём ума –
я-то куму верю, –
[10]
что барон-то,
слышь, кума,
меж Москвой и Тверью.
Чуть не даром
все
в Твери
стало продаваться.
Пуд крупчатки…
– Ну,
не ври! –
[20]
пуд за рупь за двадцать.
– А вина, скажу я вам!
Дух над Тверью водочный.
Пьяных
лично
по домам
водит околоточный.
Влюблены в барона власть
левые и правые.
Ну, не власть, а прямо сласть,
[30]
просто – равноправие.

Встали, ртом ловя ворон.
Скоро ли примчится?
Скоро ль будет царь-барон
и белая мучица?

Шел волшебник мимо их.
– Н_а_, – сказал он бабе, –
скороходы-сапоги,
к Врангелю зашла бы! –
В миг обувшись,
[40]
шага в три
в Тверь кума на это.
Кум сбрехнул ей:
во Твери
власть стоит советов.
Мчала баба суток пять,
рвала юбки в ветре,
чтоб баронский
увидать
флаг
[50]
на Ай-Петри.
Разогнавшись с дальних стран,
удержаться силясь,
баба
прямо
в ресторан
в Ялте опустилась.

В "Грандотеле"
семгу жрет
Врангель толсторожий.
[60]
Разевает баба рот
на рыбешку тоже.
Метрдотель
желанья те
зрит –
и на подносе
ей
саженный метрдотель
карточку подносит.
Всё в копеечной цене.
[70]
Съехал сдуру разум.
Молвит баба:
– Дайте мне
всю программу разом! –

От лакеев мчится пыль.
Прошибает пот их.
Мчат котлеты и супы,
вина и компоты.
Уж из глаз еда течет
у разбухшей бабы!
[80]
Наконец-то
просит счет
бабин голос слабый.
Вся собралась публика.
Стали щелкать счеты.
Сто четыре рублика
выведено в счете.
Что такая сумма ей?!
Даром!
С неба манна.
[90]
Двести вынула рублей
баба из кармана.

Отскочил хозяин.
– Нет! –
(Бледность мелом в роже.)
Наш-то рупь не в той цене,
наш в миллион дороже. –
Завопил хозяин лют:
– Знаешь разницу валют?!
Беспортошных нету тут,
[100]
генералы тута пьют! –
Возопил хозяин в яри:
– Это, тетка, что же!
Этак
каждый пролетарий
жрать захочет тоже. –
– Будешь знать, как есть и пить! –
все завыли в злости.
Стал хозяин тетку бить,
метрдотель
[110]
и гости.

Околоточный
на шум
прибежал из части.
Взвыла баба:
– Ой,
прошу,
защитите, власти! –
Как подняла власть сия
с шпорой сапожища…
[120]
Как полезла
мигом
вся
вспять
из бабы пища.