Геннадий Жуков: Эпистолы: друзьям моим единственным

Какая темная пора — ночь нарождения на свет.
Еще далёко до утра, и мгла весома и зерниста,
Еще бледнеет силуэт и скорбный профиль органиста,
Еще в ушах стоит трезвон и рокот погребальной стали,
И комья не отгрохотали, а я опять на свет рожден…
Так, значит, снова все сначала: галдеть, талдычить, толковать.
За много лет душа устала одно и то же повторять.
Но, значит, снова я рождаюсь, тысячелетнее дитя,
И повторяю — повторяясь. И прохожу — не преходя.
Еще мгновение вглядеться в лицо уставшему врачу,
Еще услышать: сердце… сердце…
Вдохнуть и крикнуть.
И кричу:

…Ты качала,
Ты лелеяла, нянькала глупую душу мою,
Дворовая родня — обиталище тасок и сплетен.
Гей! урла дорогая! мне страшно, но я вас люблю,
Мне уже не отречься. Я ваш. Я клеймен. Я приметен
По тяжелому взгляду, железному скрипу строки —
Как ножом по ножу — и, на оба крыла искалечен,
В три стопы — как живу — так пишу, и сжимает виски
Жгут тоски по иному — по детству чужому…
Я мечен
Этим жестким жгутом, он мне борозды выел на лбу
И поставил навыкат глаза — на прямую наводку —
Чтоб глядел я и видел: гляжу я и вижу в гробу
Этот двор, этот ор, этот быт, эту сточную глотку
Дворового сортира (в него выходило окно),
Склоки жадных старух, эту мерзость словесного блуда…
Я люблю вас и я ненавижу, мне право дано —
Я из наших, из тутошних, я из своих, я отсюда.

Испытателем жизни — вне строп, вне подвесок, вне лонж,
Меня бросили жить, и живу я, края озирая:
Из какого же края залетный восторженный «бомж»
Залетел я, и где же — ну где же! — края того края?
Камень краеуголен… Но взгляд мой, по шару скользя —
Как стекло по стеклу — возвращается к точке начала…
Ну нельзя было в этом дворе появляться, нельзя!
Не на свет и на звук, а на зык и на гук
ты качала…

Зачем, чтоб понюхать цветы — убивают цветы?
Зачем драгоценные листья сжигают в кострах?
В стандартных квартирах какие должны быть мечты?
А что за любовь обитает в стандартных домах?

Зачем виноград, как любовник, ползет на балкон,
А женщина окна завесила влажным бельем?
Зачем же мы Землю одели в стекло и бетон?
И где же нам жить, если мы на Земле не живем?

Зачем ты деревья согнал в ботанический сад
И толстой чугунной решеткой деревья обнес?
И что же ты плачешь, когда чей-то брошенный пес
Бежит за тобой и глядит, будто в чем виноват?

А кошка зачем? Ну к чему тебе чванный тотем,
Что ходит и спит, и слегка согревает судьбу?
Зачем эта кошка? Ну, ей недоступно — «зачем».
Но ты-то зачем из владычицы сделал рабу?

А сколько скопить нужно денег, чтоб выстелить гроб?
А сколько в бездонную душу копеек войдет?
А сколько кормить нужно тело, чтоб выправить лоб
И сделать таким же тугим и большим, как живот?

А, впрочем, зачем? И кому мою радость повем,
Уж если узнаю — на что же мы обречены?
Зачем у тебя только дочь — продолженье жены?
А сын… Где же сын твой? Кому ты расскажешь — зачем?

Зачем же ты куришь всю ночь — аж в квартире темно —
И травишь смущенную душу сырым табаком?
А если зажечь черновик — открываешь окно,
Ну что ж ты не дышишь своим вдохновенным стихом?

Зачем? — говорю я, а время идет и идет…
Окно открываю — восходит туман в синеву…
Я знаю куда — ну конечно же! — вверх и вперед.
И знаю ответ — почему: потому, что живу.