Александр Антонов: Не ангел я…

У тебя есть дочка. У меня есть внучка,
Ростом с пол-листочка, а уже канючка,
Милая каприза, синие глаза.
Крошечка с сюрпризом: радость и слеза.

Не дари мне речи сладкие, как мед.
У случайной встречи не звучит аккорд.
Дышит полной грудью вечер-хулиган.
Если что и будет – так один обман.

И не строй мне глазки. В гости не зови.
Несчастливы сказки в краденой любви.
Если и влюбляться – не в мои лета.
У тебя – за двадцать, у меня – полста.

У меня есть внучка. У тебя есть дочь.
Смотрит Почемучка из кроватки в ночь,
Тянет ручки-лапки: «Что-то не пойму:
У меня нет папки, мама, почему?»

Ярче блеска разменной монеты
Я горю через нежность и мат,
Все пытаясь оставшимся светом
Черный высветлить твой квадрат.

А погасну, тебе вдруг приснится
Пролаосское счастье твое.
Оживу я на каждой странице —
Только взгляд урони на нее.

Небо высокое. Звезды в крупу
Ночь разметала курсивом.
Слушай, поедем со мной на Упу —
Там обалденно красиво.

Сто ручейков на зеленом лугу
Лижут шелковые травы.
Верь мне, любимая: я не солгу.
Едем – не будь же упрямой!

Пусть не пугают тебя виражи,
Длинные версты дороги;
Там – зарождаются снов куражи.
Там – умирают тревоги.

Там, на поляночке, только для нас
Солнца заплещутся блики.
Слепит природа нам сладкий экстаз
Из лепестков земляники.

Ах, как люблю я лесные края!
Щелкни же ключиком, радость моя.
Что нам каких-то четыреста верст!..
Три поцелуя – и путь уже прост.

Знаешь, друг, хоть я и стар,
Но хочу тебе признаться,
Что еще остался пар,
Чтоб на рельсах удержаться.

Все прекрасное – люблю.
И от роскоши – балдею.
Но не сдамся в плен рублю
И не дам руки халдею.

Ненавижу слово «страх»,
Но ценю наречие «сладко»,
Когда женщина в руках
Тает, словно шоколадка.

Мне от музыки тепло;
Обожаю все аккорды,
Хоть понять то ремесло
Я, видать, не вышел мордой.

Знаешь, друг, я славно жил,
Упиваясь милой в ночках.
Все, что с нею пережил,
Я тебе оставлю в строчках.

Закружила листва
золотая,
И пришла ты —
такая простая.
Твои кудри до плеч
ветер пылко целует.
Ах, боюсь я, боюсь:
он тебя набалует.

Всё в осенней пурге,
небо в розовых блестках.
Я склонился к тебе,
словно тополь к березке.
И хочу до тебя
прикоснуться губами,
Но боюсь я, боюсь,
что расскажешь ты маме.

Вот такая беда
приключилась со мною:
Полюбил я тебя
любовью земною.
Полюбил я тебя,
а сказать не умею.
До малиновых губ
прикоснуться не смею.

Вот такая беда…

Я с утра колдовал у оконца —
Снисходила с небес благодать.
Я хотел подарить тебе солнце,
Да не смог его с облака снять.

Как всегда, и свежа, и красива
Осень правила свой карнавал,
И с желтеющих веток осины
Наглый ветер листву обрывал.

Воробьи возле корочки хлеба
Тишины нарушали покой…
Я хотел подарить тебе небо,
Да не смог дотянуться рукой.

По нескошенному лугу,
По болотцам, вдоль реки
Все петляю я по кругу
В вечном поиске строки.

Гриб осенний, кем-то срезан,
Плачет ранкой из травы.
Профиль облака истерзан
Поцелуем синевы.

Лес, немея, замирая,
Тянет к травам ветви уст.
Я сражен. Я умираю —
Слабый пленник нежных чувств.

Луна – в полнеба. Грязь дороги.
За кромкой леса спит заря…
Надежно охраняют боги
Ночную песню глухаря.

Он весь – восторг! Он там, на ветке.
Он в предвкушении гульбы.
А мы крадемся, как в разведке,
По насту собственной судьбы.

Он высоко. Он коронован
Самой природой. Царь весны.
Он упивается свободой
На кроне царственной сосны.

Тревожно. Нежно. Чуть печально
Затянет птица песнь свою.
И, может, вовсе не случайно
Я промахнусь по глухарю.

Июньская ноченька дремлет
в окне.
Гитара тревожно поет.
Балконная дверь приоткрыта
луне —
Пусть в гости старушка зайдет.