Александр Антонов: Не ангел я…

Только шмотки просушим
У горячей печи.
А рыбацкие души
И так горячи.

Мои друзья живут среди чудес.
Из волшебства там сотканы мгновенья.
Там пеньем птиц с утра разбужен лес —
Изысканное Божее творенье.

Полян зеленых сочные ковры
Не тронуты заезжими ступнями.
Лишь старший братик молодой травы —
Ручей лесной – струится между пнями.

Там хвойный воздух – самый мудрый
врач —
Всех исцелит дыханием покоя.
Друзей моих из города Киржач
Благослови, Господь, Своей рукою.

Два гения собрались за кружкой пива.
Один – поэт, во всем же прочем —
ноль.
Зато он врать умел, и так красиво,
Что в кружках испарялся алкоголь.

Другое гениальное создание —
Любимец женщин и властитель трав —
Хмелевшему поэту в назидание
Кричал сурово: «Ты, поэт, не прав!

Учти, поэт, пить следует красиво!
А у тебя в характере изъян.
Мы пьем всего по пятой кружке пива,
А ты уже почти что в стельку пьян».

И вся корчма дрожала от накала
Рагоряченных спорщиков двоих.
И кружки заменялись на бокалы,
И в терпкое вино вливался стих.

Два гения спорили в присущей им
манере.
И зал, развязки жаждущий, притих.
Но, слава Богу, не было Сальери
Ни одного из спорщиков двоих.

Заходи, гуляка-ветер —
Нараспашку моя дверь.
Прожил я свои две трети.
Что осталось мне теперь?

Завтра крякнет смерть-старуха:
Зажился, ядрена вошь…
Жизнь – такая заваруха,
Ни черта не разберешь!

Залетай же, друг, в заимку —
Веселее жить вдвоем.
Посидим с тобой в обнимку,
Поллитровочку допьем.

Вина и музыки! – воскликнула душа,
В восторге захмелевшая не в меру.
И ты купила рыжую герберу,
К себе самой любовию греша.

Сияла ты, как солнце поутру,
С простертыми над всей землей
руками.
А рыжая дразнилась на ветру
Бесстыжими своими лепестками.

Приоткрою дверцу
В лепестковый рай.
Что тебе по сердцу?
Хочешь – выбирай!

Там – тона фиалки.
Здесь – рассвета тень…
До чего же яркий
Этот летний день!

Сыплет дождь-проказник
Капельки в цветы,
Потому что праздник,
Потому что – ты!

День прозрачен, свеж и чист.
По лугам – ручьев дозоры.
В синем небе майский лист
Ткет зеленые узоры.

Во хмелю ли я уже?
Вижу то, что не бывает:
Пара крохотных стрижей
Облакам края сшивает.

Залюбуюсь на портных,
И колючкой из бурьяна
Дорисую этот стих.
Докажи потом, что спьяну…

Стар я стал – и девушкам
не нравлюсь.
То ль стихи мои нехороши?
Напишу в надежде, что прославлюсь,
Что-нибудь такое – для души!

Заверну листочек тот в газету.
Прихвачу пол-литра налегке.
И зайду к известному поэту,
Что живет совсем невдалеке.

Похвала всегда была в почете.
Скажет мне Бачурин – старый лис:
«Знаете, Антонов, Вы растете.
Даже очень. К сожаленью, – вниз».

Вечер в рощу опустился.
Зной растерзан ветерком.
Я опять, как черт, напился
И не помню ни о ком.

Растянусь по всей поляне,
Чтобы слаще мне спалось.
Ничего не надо пьяни —
Только б солнышко лилось.

Синеокая речонка.
Кучевые облака.
Познакомимся, девчонка?
Вот тебе моя рука.

Дождь, ударник-самоучка,
Джаз сыграет у пруда.
Ты по паспорту мне внучка,
Не заглядывай туда.

День рассыплется по лугу
Стебельками сочных трав.
Обниму-ка я подругу,
Может, в чем-то и не прав —

Только робко вздрогнут плечи…
Я тебя, душа моя,
Уведу в июньский вечер,
В васильковые поля,
Где дурманом пахнет клевер.

Заласкает сердце лето.
Ах, не вредно помечтать:
Я с тобою до рассвета
Стал бы звездочки считать.

Кто поэту дом построит?
Что за блажь – смешна цена!
Да меня любой устроит,
Как девчонка – пацана.

Кто порадует поэта
Возведением стропил?
Не за звонкую монету,
А за то, чтоб не запил!