Владимир Смоленский - Собрание Стихотворений

Но всё-таки что-то осталось от жизни безумной,
От дней и ночей, от бессонниц, от яви и снов,
Есть Бог надо мной, справедливый, печальный, разумный,
И Агнец заколот для трапезы блудных сынов.

Из нищей мансарды, из лютого холода ночи,
Из боли и голода, страха, позора и зла
Я выйду на пир и увижу отцовские очи,
И где-нибудь сяду, у самого края стола.

Идёт горбун, несёт свой горб, своё
Ничем не поправимое уродство,
Искривленное Богом бытиё,
Уродливое с ангелами сходство —

Начало крыльев… Ковыляет он
Униженный, озлобленный и слабый.
Лишь иногда, уже почти сквозь сон,
Его горба рука прохожей бабы

На счастие коснуться норовит…
Сверкнёт горбун прекрасными очами
И покраснеет, и уйти спешит,
Стыдясь небесной ноши за плечами.

И ты, мой друг, похож на горбуна —
В твоих стихах гармония звучала —
Но не забудь, что и его спина
Есть крыльев улетающих начало.

Не только баба — каждый в мире ждёт
Полёт, где начинается свобода.
И в муке начинаешь ты полёт,
Но крыльев нет, есть только горб урода.

Поменьше слов, поменьше суеты…
В лучах заката дни неслышно тают,
За окнами осенние цветы
Безмолвно и бесстрашно умирают.

И мёртвый лист слетает, чуть шурша,
На золотом покрытую дорогу, —
Как осень несказанно хороша,
Как смерть близка к бессмертию и Богу.

И жизнь твоя цвела, как жизнь цветов,
И вот теперь она клонится долу,
К сырой земле, к Господнему Престолу,
Окованному золотом листов.

Верьте мне — иль всё равно — не верьте,
Недоверье правды не порочит —
В Час ко мне спустился Ангел Смерти,
В тишине сиянья полуночи.

И сказал: «Я прихожу на помощь
Всем замученным и всем несчастным,
Жертвам всем моё лицо знакомо,
Палачам знаком мой лик ужасный.

Только жертвам смерть легка, блаженна,
На Кресте, в подвале иль на плахе,
Лишь злодейство, низость и измена
Заживо гниют в зловонном прахе.

Я услышал между песен тёмных,
Что летят от ада и до неба,
Что тебе, среди богатств огромных,
Не хватает ни любви, ни хлеба.

Знаю я, что чернь тебя изгнала
Из твоей страны — с полей любимых,
Ты прости — она не понимала,
Бесновалась во крови и в дымах.

Отстрадал ты все свои страданья
И глаза бессонные проплакал,
Голос твой, угрозы и рыданья
До Престола донеслись из мрака.

Послан я к тебе тебя утешить,
Положить на самом лёгком ложе,
Там уже ни унижать, ни вешать
Никогда, никто тебя не сможет.

Я пришёл, склонись в мои объятья,
К сердцу моему прильни главою —
Человек и Ангел вечно братья,
Есть один у нас Отец с тобою.

Я суров, темна моя порфира,
Моего меча ужасно жало, —
Но не бойся — все страданья мира
На Голгофе сердце отстрадало!»

Я ответил: «Я дождался взгляда
Глаз твоих и крыльев дуновенья,
Но оставь мне малый срок, мне надо
Богу дописать стихотворенье».

Улыбнулся мне мой Ангел Смерти
И исчез в сиянье полуночи…
Верьте мне — иль всё равно — не верьте,
Недоверье правды не порочит.

Горит зелёная звезда
— У Божьего подножья —

Горит и канет без следа…
Я раньше кану тоже.

Как странно, что звезда и я
— у Божьего подножья —

В различных сферах бытия
Почти одно и то же.

Всё проходит, лёгкой струйкой дыма
Поднимается в незримый свет…
Но тоска моя непроходима,
Лес дремуч и потерялся след.

Может быть, тоски уже не будет
В сердце, возвратившемся во прах,
Но вовек тоска моя пребудет
В на земле оставшихся стихах.

Заблудившееся в этом мире
Вдохновенье горькое моё
В сладких звуках, в беспощадной лире
Позднее познает бытиё.

Любовь, любовь. — Как будто в райском сне
Своей судьбы ты ждёшь преображенья,
Но вся любовь твоя, мой друг, ко мне
Вот этих рук не остановит тленья.