Владимир Смоленский - Собрание Стихотворений

И он висит безмолвный, плачущий
Кровавой, страшною слезой;
А сын, вокруг голгофы скачущий,
На трупик поглядит живой

И облизнётся в ожидании
Обеда сытного, и вот,
Уходит кроличье страдание
В урчащий в сытости живот.

Сияет солнце над моим Сервозом,
На солнце набегают облака,
И пахнет из коровника навозом,
И пахнет эдельвейсами слегка.

И облака, что в ледяном эфире
Блуждая, не нашли себе приют,
К моим дверям, к душе моей и к лире
В серебряном сиянии плывут.

Вот ночь пришла, и в месяце двурогом
Небесная уснула тишина…
О, этот кубок, поднесённый Богом,
Я выпью с наслажденьем и до дна.

Вот ты идёшь тропинкою в лесу,
Скучая, папиросу зажигаешь
И эту первозданную красу
Вокруг себя почти не замечаешь.

А рядом Бог, и звери, и цветы —
Ты ничего уже о них не знаешь —
Змея на солнце греется, и ты
Её тяжёлым камнем убиваешь.

Да, ты силён — в руке и палка есть,
И камень твой так точно попадает —
Но можешь ли ты белоснежно цвесть,
Как этот ландыш, что благоухает?

В потерянном раю, к твоим ногам
Он льнуть легчайшим стеблем продолжает,
И та змея к нежнейшим лепесткам
Свою главу прелестную склоняет.

Выхожу я на закате
В поле, через буерак,
Васильки синеют в злате,
В серебре алеет мак.

А вдали, как сновиденье,
Как надежда иль мечта,
Пушкинским стихотвореньем
Пролетает высота. —

Больше ничего не надо,
Лишь идти, идти, идти
Меж цветов чудесных сада
По чудесному пути.

Тихо запад розовеет,
В сердце чисто и светло,
И легко мне в очи веет
Ночи звёздное крыло.

Альпинист стремится ввысь — не верьте
Ни усилью, ни мечте его,
Кроме льда, усталости и смерти
Нет на этих высях ничего.

Не стремись к земным вершинам, силы —
Береги для тех иных высот,
Где над бездной Херувим поёт,
Где парят Престолы, Власти, Силы.

Смотри, как медленно и плавно
И величаво в вышине
Орёл стремит полёт державный
В ветрах и солнечном огне.

Смотри, на малое мгновенье
Как бы внезапно измождён,
Преодолев закон паденья,
В лазури замирает он,

Чтоб камнем рухнуть на добычу,
Что в страхе, в прахе залегла…
Ты видишь, есть предел величью —
Два в небе сложенных крыла.

Голубыми лучами печали и тайны
Залиты сумасшедшие ночи Украйны.

И зашита измена в казачьей папахе,
И топор серебром отливает на плахе.

И Мария, что гетмана любит седого,
И судьба, что не знает исхода иного,

И на гибель казачья летящая лава,
И Петром под Полтавой разбитая слава…

…Так в безумном полёте, в безнадежной погоне
Под кнутом задыхаются, падают кони.

Кровь и пена на Карла серебряной шпоре,
И Анафемы рокот в Московском соборе.

Тёмный лик на озёрной качается зыби —
Выпей, царь, за любовь, за Марию, за гибель!

Спит Украйна и бредит, не может проснуться, —
Старый Гетман, в Диканьку тебе не вернуться.

Зарастают дороги к забытому склепу —
Ах, Мария, зачем полюбила Мазепу!

Есть скука и слава, шампанское, дикий Кавказ,
Есть слёзы скупые из гордых и сумрачных глаз.

Есть Зимний Дворец, и суров Государь во дворце,
Есть отблеск нездешний на детском, усталом лице.

Есть мальчик шотландский, попавший в российский полон,
Есть остров Елены, где царствует Наполеон,

Есть всё, что терзает, и мучит, и гонит, и гнёт,
Есть парус — но буря его на клочки разорвёт.

Кремнист и туманен и труден твой путь на земле,
Но слух мой лелея, твой голос не молкнет во мгле.

О, как ты несчастен, мой бедный, единственный друг,
«А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг»…

В кавказском ущелье на грудь наведён пистолет —
Но смерти, мой мальчик, мой ангел, мой мученик, нет