Леха Никонов - Галлюцинации

где улыбка твоя.

Это было под Выборгом

в день сентября.

13.40.24.03.08.

Но разве не значат слова,

произнесённые вслух

тех, что едва-едва

шипят на губах старух.

14.33. 23.08.07.

Это больно, как время года,

как беспечное время торча,

как альбомы, что вышли из моды,

как привычное многоточие...

Это, видимо, чей-то смех

обрывается в нас кулаками,

и луна, одинаковая для всех,

снова прячется за облаками,

фонари беспощадных звёзд

разрывают на части вату,

превращая пространство в гипноз

ошарашенного заката.

Лес вцепился в кровавый гранит

и говядину чернозёма,

а напротив него висит

созвездие из картона.

01.30.13.03.06.

Обезьяны вокруг меня

судят цены на молоко,

окончание этого дня

далеко, далеко, далеко.

Не вылезая из предыдущих,

он представляет собою

религию простодушных -

огромную, как любовь,

и отрезая ломоть

рваного облака, рвёт небо на части.

А мне остаётся только что,

как только и восхищаться.

06.09.11.07

Видишь, память кидается в прошлое

недоверием вырванных фраз,

мы запомнили только хорошее,

но запомнит ли кто-нибудь нас?

из раздавленных светом подвалов,

чердаков и публичных домов...

а девчонка опять доставала

два билетика - страх и любовь.

Первый - это, конечно, удача

и сияние глаз в темноте,

а второй (разве может иначе?)

свобода в другой широте.

Так что хули искать виноватых?

И запомнит ли кто-нибудь нас.

Видишь, память бросается в прошлое

недоверием вырванных фраз.

20.30.17.04.08.

Я хотел рисовать, как Ван Гог.

Я хотел рисовать закат.

Я хотел видеть жизнь, как предлог.

Я глотал твою пыль, Ленинград.

Я жду ареста со дня на день

так же, как Мандельштам или Селин,

Я завязал нюхать амфетамин.

Я себя представляю учеником Марциала.

Воспеваю унылую мерзость Питера.

Например, одна моя подруга видела,

как сестра у брата сосала

прямо перед своими родителями.

15.40.24.08.07.

Кажется, тянет омутом.

Чья же в этом вина?

Стихов бесполезное золото

вышвырну из окна.

02.00.24.04.07.

В небе неприлично криво

засверкало. Грохнул гром.

Надо мною плачет ива

безупречным серебром.

Это всё, что в жизни надо,

остальное - трын-трава,

очередь из автомата

и слова, слова.

23.43.21.07.08.

Если ехать в метро до Автово,

развязав с героином и даже с мечтами, -

точный до того,

что самого тошнит от собственной точности.

Если же вы читали мои предыдущие сборники,

уважаемые товарищи в потёмках,

то понятней не стало,

а это значит, что жизнь много, много больше,

чем можно себе представить.

Вот повод для гордости,

печали и страха - какая разница?

Всё это просто - ерунда.

Не Рим, не Троя, не Орда,

не утро и не ночь -

Империя лежит у наших ног,

красивая и гордая шалава

в одежде бедной. Пусть

ты вечно пьяная и в непотребном виде.

И видите?

Как падает на плечи бледный свет

и ничего такого нет.

Ни ночь, ни день,

ни даже вечер

или утро,

так безрассудно

галлюцинировать не год - тринадцать лет,

ни Рим, ни Троя, нет, нет, нет -

холодная пронзительная ночь,

которую готовила судьба.

Ужасные дела!

Признать своё же поражение

в стихотворении.

Какая катастрофа!

Но девочкой обиженной Европа

седлает ритуального быка -

у грязных луж вдоль Невского проспекта,

где вновь рождается последняя строка,

в горячих лапах северного лета.

16.00.24.07.07.

Гремит июль ударами грома,

мне это знакомо.

Ты в призрачном парке.

Здесь, недалеко, пройдя через арку

и набрав определённый код

можно попасть на чердак, где живу.

Год какой-то свиньи, год кентавра.

если честно - мне похуй.

В жалком, подложном свете луны

здесь вдоль проспекта стоят проститутки.

Я - Никонов Лёха,

из моего окна видны

только крыши.

Ко мне повернулся водитель маршрутки

- Можно, пожалуйста, потише?

- Иди ты в жопу, о житель горячего юга!

Меня уже три часа ждёт подруга...

И знаешь, неважно - жара ли, метель,

Она меня будет ждать весь день.

15.00.24.07.07.