Леонид Латынин - Праздный дневник

Мыши с шипом, как шутихи,
На поверку – надо ж – лихи,
Нос грызут, хрустят хрящами
И носильными вещами.
Мы молчим, и дева с нами.
Ходит мерно под мышами
Односпальная кровать.

Я кручу не еле тихо педаль,
Он свистит себе в кулак, как в свирель,
А они кричат: «Во дают!».

Собирался я, как водится, вдаль,
Да обрыдла ему канитель,
И позвал он меня в свой уют.

Полюбили мы любовью одной
Ввечерочку выпивать по одной,
В первый раз это случилось в выходной.

Хорошо! Я мешаю кисель —
Он мешает мне прилежно мешать.
«Расцарапай ему рожу!» – кричат.

А весна на дворе и капель,
И погода хоть куда, твою мать,
И сосульки по асфальту бренчат.

Я сказал ему: «Ты не мешай!»
Он ответил мне: «Вонючий лишай,
Ты мешанья меня не лишай».

А кругом уже содом или гам,
А кругом уже и сопли, и свист,
А кругом уже канаты висят.

И на музыке, приставленной к ногам,
Наступленье барабанит солист,
И в копытца сто стучат поросят.

Я сказал: «У меня, брат, дела».
Он сказал: «Тебя вошь родила».
Я сказал: «Не гложи удила».

И пока я о том говорил,
Убеждал его нас пожалеть,
Уговаривал не тешить партер,

Кулаками он меня молотил,
Опускал мне на голову медь,
Бил то чем, то ногой, например.

«Ах ты, сука, – говорил, – миролюб, —
И вонзался ботинок меж губ, —
До чего ж ты, паскудина, глуп».

Я ему отвечал: «Ты не злись,
Стыдно видеть себя в дураках,
Никогда я, мол, не был шутом».

«Это жизнь», – говорил он – и хлысь!
Хрясь! – чем попадя было в руках,
То плечом, то клыком, то пинком.

«Ты же брат, – шевелился кадык, —
Разберись, – шепелявил язык. —
Не срамись перед нами, срамник».
……………………………..
Тихо плывет лодочка,
Где-то гремят громики,
Тело не шевелится.

Без меня пьется водочка,
Без меня строят домики,
И мука без меня мелется.

Я судьбе своей всевышней не рад,
Что я в мире, не хотя, натворил? —
Коль другого убил, говорят, —

Воскресенье свое погубил,
Не могу я помочь тебе, брат,
Я есмь червь – не пророк Гавриил.

Я бы место свое уступил,
Где и совесть, и смерть белы, как крахмал —

Да пророк мою дверь на засов закрыл,
Да повесил замок, да гвоздем забил
И меня пинком от нее прогнал.

Закутай мне плечи, закутай,
Свяжи меня крепким узлом,
И буду я счастлив минутой,
Добром обойденный и злом.

Ну что же ты медлишь и тянешь,
Не стукнешь в закрытую дверь?
Рябиной за окнами вянешь,
Совсем ослабев от потерь.

Неужто закончены страхи,
Не встретиться больше уже?
Неужто измучены пряхи
На нашем шестом этаже,

И больше не крутятся нити,
Свивая нас в парную прядь,
И больше не выказать прыти
В умении брать и терять?

И только всего и осталось —
Припомнить сквозь быт и дела,
Как прошлое нежно сломалось
И нити судьба расплела.

Вступленье. Середина. Эпилог.
Открытым текстом. Молча. Между строк.
Пускаясь в ор. И губы на замок.
– Мне с вами невозможен диалог.

Но вы – и хлеб, и кров моих детей.
Владельцы вод. И рыбы. И сетей.
Но вы – вверху на каждый мой прыжок,
И в ваше ухо вставлен мой рожок.

И все же, вновь распластанный у ног —
Не одинок – и трижды одинок.
Открытым текстом. Молча. Между строк.
Пускаясь в ор. И губы на замок.

– Мне с вами невозможен диалог.

Отпраздновав последнюю победу,
Не дотащась до первых рубежей,
Сажусь в вагон и в город мертвый еду —
А может быть, мне кажется, что еду, —
С женою общей местных сторожей.

И в болтовне, раскосой и румяной,
В пусканье слов на ветер из окна
Я вижу вдруг, что в бабе этой пьяной —
Не от вина, от слов случайных пьяной —
Моя душа, представь себе, пьяна.

И что с того? За ней – десяток ружей,
Все в два ствола, и палец на курке,
И город твой – за вьюгой и за стужей,
Тот город твой – в душе твоей недужей,
И вся она в твоей лежит руке.