Луиш де Камоэнс - Лузиады

Но содрогнутся мерзостные орды
От страшного, могучего удара,
На суше и на море дланью твердой
Язычников сразит Пашеку ярый.
И тщетно Саморин, в пыли простертый,
Твердить слова молитвы станет с жаром.
Немые истуканы будут глухи
Ко всем его моленьям, пеньям, мукам.

Пашеку, словно сокол легкокрылый,
То здесь, то там появится нежданно.
Он в двух местах свои расставит силы,
Победы добиваясь долгожданной.
Предаст огню он храмы, села, нивы,
На горе супостатам окаянным,
Недорого ценя чужие грады
И в славе жаждя обрести награду.

Сам Саморин прибудет к месту боя,
Чтоб вдохновить губительные орды,
Но им ли славных сокрушить героев,
От Бога наделенных силой твердой!
Раздастся залп. И хлынет кровь рекою
В носилки, где король воссядет гордый.
Ни яд, ни стрелы не возьмут Пашеку.
Он будет славен до скончанья века.

Семь раз могучий варвар в озлобленье
Войска свои пошлет на племя Луза.
Но тем, кто с детства знал огонь сражений,
Не будет подвиг воинский в обузу.
Когда, жестокой битвы в довершенье,
Огромный брандер с раскаленным грузом
Помчится к португальским каравеллам,
Их от огня спасет воитель смелый.

Пройдут по морю огненные горы,
Спалить армаду Лузову желая,
Но их развеет в прах Перейра скоро,
Искусством полководческим блистая.
Представ пред Фамы восхищенным взором,
Он превзойдет героев всех, я знаю,
Чьи подвиги и в Греции и в Риме
С деяньями Пашеку несравнимы.

Ведь выиграть подобные сраженья
Всего лишь с сотней воинов отважных
И столько псов предать уничтоженью,
Придумать столько хитростей опасных
Возможно лишь для тех, с кем Провиденье
В союз вступило прочный и прекрасный,
Кому оно отвагу придает
И силу, ловкость и сноровку шлет.

Ни тот, кто средь равнины марафонской
С несметным войском Дария сражался,
Ни славный вождь дружин лакедемонских,
Что в Фермопилах стойко защищался,
Ни юный Кохл, краса племен авзонских,
Что от этрусков ярых отбивался,
Ни мудрый Фабий - не смогли б вовеки
Затмить Пашеку гордого успехи.

Но мудрой нимфы голос сладкозвучный
Стал тихим и исполненным страданья,
Когда о муках, с славой неразлучных,
Пришлось ей начинать повествованье.
"О Велизарий, воин злополучный,
Под старость собиравший подаянье,
Могу сказать тебе я в утешенье:
Не ты один изведал униженья.

Вот человек, тебе величьем равный,
Так нимфа всеблагая возгласила,
Отважный, мудрый, доблестный
и славный,
Лишенный званий, почестей и силы.
О, сколько их, униженных, бесправных,
Обиженных, несчастных и унылых
В убогих лазаретах умирает
И к королям безжалостным взывает!

Так короли позорно поступают,
Когда, льстецам бессовестным внимая,
Улиссов хитроумных возвышают,
Бесхитростных Аяксов унижая,
И проходимцев лаврами венчают,
Законы и приличья попирая,
Презрев отвагу, разум, честь и славу
И суд верша бесчестный и неправый.

Король несправедливый и коварный!
Хоть ты вассала милости лишаешь,
Но сам, о властелин неблагодарный,
По милости Пашеку процветаешь.
Покамест Феб в сиянье лучезарном
Подлунный мир с улыбкой освещает,
Греметь героя не устанет слава,
Ты ж как скупец прославишься по праву.

Но, - пела нимфа, - доблестный
правитель,
В высокий сан монархом возведенный,
И сын его, бестрепетный воитель,
Отвагой древних римлян наделенный,
Морей Востока гордый покоритель,
Грядут к брегам чужим и раскаленным.
И Килоа вдвоем они карают,
И короля-тирана изгоняют.

Затем Момбасу, город несравненный,
Украшенный богатыми домами,
Предаст Алмейда мстительный сожженью,
И красоту дворцов охватит пламя.
А Лоурейсу, отрок незабвенный,
Прославленный великими делами,
Свой подвиг совершит в индийских водах,
За честь сражаясь Лузова народа.

Могучую армаду Саморина
Разрушат в клочья ядра огневые,
Помчатся над кипящею пучиной
Кормила, мачты, паруса былые.
А юноша, как воин дней старинных,
Презрит, смеясь, опасности земные,
На абордаж взяв флагман горделивый
И сотни мавров полонив кичливых.

Но волею святого Провиденья
(Которая для нас непостижима)
В Чауле, в бурном пламени сраженья,
Простится отрок с жизнию любимой.
Застонет море в горьком озлобленье,
Взовьются волны, залпами гонимы,
Египет и Камбей объединятся,
Разгромом португальцев насладятся.