Валерий Гвоздей - Птица ночи

Скрещенье – один из важнейших религиозных увээнских праздников, день, когда у всех правоверных увээнов должны скрещиваться (косить) глаза.

Ритуальное состязание: кто дальше бросит.

В обычные дни курицу поили разбавленным вином, что, конечно, гораздо экономнее, но не позволяет быстро добиться состояния измененного сознания.

Один из ритуалов Скрещения . Кто такой дедушка Агап , выяснить пока не удалось. Не исключена его хтоническая природа.

Увээнские аристократы фактически не прекращали этого благородного занятия с утра до глубокой ночи, даже – купая коня.

Думается, понятно и так, почему – кругами.

Еще один явный аргумент в пользу провиденциального характера «Увээна». Скорее всего, лучшие из увээнов (наш уважаемый оппонент доктор Л. Опух предпочитает называть их алкачами , хотя любому дураку ясно, что алкач - дерево деревом), входя в состояние измененного сознания и постигая трансцендентное, приобщались к всеобщей культуре человечества, свободно впитывая знания как далекого прошлого, так и очень далекого будущего. Не исключено, что они знали и о мышиной возне, затеянной в увээноведении некоторыми недостойными людьми.

Еще один веский аргумент в пользу нашего мнения о том, что алкач – это не дерево, а человек, продвинутый в духовном плане увээн.

Жлобы – солдаты личной гвардии Первача.

За солому – видимо, за волосы; а может и еще за что-нибудь: Подкиду – он ведь такой выдумщик. Совершенно очевидно, что герой настроен очень решительно. По сути, он приносит себя в жертву, спасая главного алкача - Увээна.

Еще одно неоспоримое свидетельство в пользу того, что алкач – отнюдь не дерево, как утверждает уважаемый доктор П. Упс, а – человек, наделенный особыми способностями и, как явствует из отрывка, обладающий недюжинным здравым смыслом. В целом же фрагмент раскрывает непримиримые, антагонистические противоречия, существовавшие между правителем Первачом и лучшими людьми Увы.

Швабра – увээнская женщина благородного происхождения, аристократка.

Явное свидетельство ужесточения режима, установленного тираном Первачом.

Приспешники тирана, конечно же, не ожидали, что Моцах отважится нанести удар противнику в его собственном логове.

То есть в богато убранных дворцовых покоях.

Жлобы – сущие звери, без стыда и совести. Назвать благородного Моцаха – вором! Реакция героя вполне понятна.

Буханки – набожные увээнки, ревностно исполняющие все религиозные обряды.

Скачок – ограбление; притязания Таракака на бутылку Увээна возмущенный герой расценивает как грабительские. Кто такой Таракак, выяснить пока не удалось. Не исключена его хтоническая природа.

У противников, судя по всему, давние счеты.

Эта строка у доктора П. Упса имела другой вид: «Надежный шуз мой, как топор…» Не станем говорить о многочисленных неточностях и искажениях, которыми кишат фрагменты, подготовленные нашим уважаемым оппонентом. Одной строки будет достаточно. Если кому-то удавалось побивать врага ослиной челюстью, то и шуз вполне может сгодиться. Но в таком случае мы напрочь перечеркиваем неповторимую специфику увээнского образа жизни. Богатырский поединок, во всей его эпической мощи, по представлениям древнего певца, – это поединок духа. И не шуз, нет, не шуз является оружием, испытующим богатырский дух, а – пузырь, бутылка, наполненная вином. Это же и младенцу известно, так ведь? Но – только не уважаемому доктору Упсу.

Какой смелый, неожиданный и яркий образ, не правда ли? Художественное мышление гения, чего уж тут.

Как уже отмечалось, герои эпоса обладали исключительными способностями, что возвышало их над обычными людьми. Моцах, например, хорошенько поддав, нередко начинал левитировать.

Явное свидетельство контактов древней Увы с американским континентом.

Традиционные для эпоса гиперболы, которые не нужно понимать уж совсем буквально. Хотя… С Увээна станется.