Валерий Гвоздей - Птица ночи

Закончить пить – труднее, чем начать.

Лишь так вина мы постигаем цену!

И стакану я вовсе не чужой.

И он не будет пуст, когда есть совесть!

Нет, не стакан стоит передо мной,

А древне-упоительная повесть!

Сегодня мы публикуем не совсем обычный материал. Вопреки обыкновению, он был доставлен в редакцию не с курьером, а – по почте, в простом конверте. Но что самое удивительное – он заверен подписями обоих увээноведов и печатью Всемирного института увээноведения. Неужели эти два научных противника пришли к соглашению? То-то редакции показалось, что они какие-то грустные последнее время. Странно только, что тексту не предпослано традиционное вводное слово ученого. Быть может, давние оппоненты не сумели договориться о том, кто его напишет? Не удивительно. Впрочем, подписи – есть подписи. Это снимает все сомнения.

Белеет Моцах одинокой,

В тумане как бы голубом.

Что ищет он в корчме далекой?

Зачем стучится в двери лбом?

В его кармане ветер свищет.

И Моцах гнется и скрыпит.

Увы он сроду не отыщет -

Хотя среди нее стоит!

???????…

Ну вот…

Публикация в предыдущем номере ТК фрагмента под названием «Моцах в тумане» вызвала бурю негодования среди увээноведов, и в том, и в другом лагере. Причем, оба крупнейших увээноведа поспешили отмежеваться от упомянутого материала. В один голос они утверждают, что это грубая подделка, весьма далекая от высокой художественности величайшего эпоса. Поддельными ученые объявляют и свои подписи, которыми был заверен документ, и печать.

Редакция очень удручена. Ей стыдно смотреть людям в глаза. Оба крупнейших увээноведа публично заявили, что ноги их больше не будет в редакции ТК, что газета лишается эксклюзивного права публиковать фрагменты «Увээна».

В связи с прискорбным инцидентом… и его последствиями… редакция приносит многомиллионной аудитории читателей ТК свои глубочайшие эти… как их…

Так ведь мало того! По всему миру уже говорят, что текст «Моцах в тумане» – это не просто фальшивка, а своего рода – «компьютерный вирус», избирательно уничтожающий в памяти людей всю информацию об «Увээне». Причем – с разной скоростью: у кого – через день, у кого – через год, у кого – через двадцать лет…

Кто же запустил этот «вирус»? Кто ввел в заблуждение редакцию и миллионы читателей?

Кто?

Если редакция узнает, она ему… всю рожу… всю рожу…

Возможно, имеется в виду печально известная практика отправлять лучших людей на правеж, под кнут. По другой версии – речь идет о каком-то определенном периоде, когда правил дядя Увээна. В целом фрагмент, видимо, носит характер инвективы, гневного обличения, высказанного героем эпоса в адрес своего знатного родственника. Многие ученые усматривают в этом приметы крайне противоречивой эпохи, когда начали разрушаться родоплеменные отношения.

Слова коварство , полуживого , лекарство раскрывают драматизм еще не известных нам событий.

Живя по законам богатырской вольницы, Увээн не признает правомочность суда старейшин, стремящихся обуздать молодежь. Герой сомневается в объективности суда старейшин еще и потому, что, скорее всего, одного-то из них Увээн и ограбил.

Речь идет о некоем Очаке , мифическом прародителе увээнов (ср. «при царе Горохе»).

Кто такой Хрым – ученым пока не удалось выяснить. Не исключена его хтоническая природа.

Очевидно, имеются в виду какие-то ритуальные песнопения, предваряющие увээнские судебные разбирательства и, возможно, восходящие к культу некоего божества, близкого по функциям древнегреческой Фемиде. Не исключено, что увээнский культ, в измененном виде, был заимствован древними греками.

Есть и другой вариант реконструкции данной строки: «Смотри, старик, тебе же будет хуже!»

То есть – кого тогда грабить-то?

Стремясь избежать судебного преследования, Увээн апеллирует к системе дружеских и родственных связей.

Отчетливое свидетельство проникновения чужеземцев в увээнское общество, где они, судя по тексту, пользовались покровительством знати. Знакомство Увээна с этим явлением лишний раз подтверждает его принадлежность к аристократии. Заметим попутно, что институт клиентов, известный нам из истории древнего Рима, первоначально, видимо, зародился в увээнском бытовом укладе и много позже был перенесен на римскую почву. А уже оттуда – к нам.