Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения

Настиг меня смертельный взгляд
Среди руин, покрытых прахом, –
И вот теперь меня томят
И смех, и стон единым страхом.

И здесь не светлый гимн лучей,
Не звоны бранного булата,
А трепет меркнущих свечей
И грусть осеннего заката.

Здесь яд отчаянья горит,
Как пятна крови в бездне черной,
И каждый звук, дрожа, стоит
В хитоне горести покорной…

Я прижал свои цепи к губам,
Преклонившись пред волею строгой:
Они скованы вечностью нам
Высоко нам земною дорогой.

И хоть давят они тяжело
Неуклонною толщей железной,
Мне от мысли отрадной светло,
Что прикован я к сфере надзвездной.

И, не зная по воле тоски,
Я пою песнопенья оковам:
Мне их звоны понятны, близки
И звучат воскрешающим словом

В дымящихся свитках тумана
Я судьбы свои прочитал, –
И сердце – кровавая рана,
И думы – разбившийся вал.

Дыханье косматого зверя
Отчаяньем веет в лицо…
…Запру потаенные двери,
Привешу замок на кольцо.

Но – ах! – не осилю поднять я
Усталой рукою засов –
И реют безвластно заклятья,
И гаснет без отзвука зов.

Полные тихих томлений,
В миг нежеланной разлуки
Стали мы с ней на колени,
Сжали холодные руки.

Трепетный луч зазмеился,
Тучка заплакала щедро.
В хмурое небо вонзился
Верх многодумного кедра.

Слышишь? Бубенчик прозвякал…
Лязгнула глухо подкова…
Кто-то беззвучно заплакал.
Чье-то растаяло слово.

В пятнах холодного, синего света
Дремлет под инеем белый бульвар,
Смехи людские (веселье скелета!)
Рвут нити благостных чар.

Тянутся шумные, наглые маски,
Черные жала безобразных слов
Ранят молчание царственной сказки, –
Девственность белых снегов.

Свет будет из темной расселины,
Откуда его мы не ждем.
Уж верные стрелы нацелены, –
Готовы пролиться дождем.

И в день вакханалии мерзостной,
Когда осенит нас Порок,
Польется карающий, дерзостный
Расплавленный Гневом поток.

Он смоет теченьем стремительным
Созданья нечистой мечты, –
Но в вихре, для мертвых губительном,
Воскреснут живые цветы!

«Ты урод!» – гремящим криком
Было брошено мне вслед, –
И спокойно, с ясным ликом
Я сказал на крик в ответ:

«Да, урод я, но уродом
Тайна сделала меня:
Я искал под темным сводом
Пламя скрытого огня.

И, сходя раз вглубь пещеры
С высоты пустынных гор,
Уронил я факел веры
И – облек меня позор.

Я урод! Но помню ясно,
Как умел я встарь любить, –
Вы же дремлете бесстрастно
И не вам меня судить!»

Слышу зов лебединый
С отдаленных озер,
Но Рок – темные льдины
На пути распростер.

И полночное море
Не пускает меня,
И в заплаканном взоре
Нет былого огня.

Зовы льются слабее,
Непогоднее Твердь.
Мертвым холодом вея,
Приближается – Смерть.

Как много Дум в душе трепещет
И рвется в цепи новых слов!
Так море безнадежно плещет,
Стремясь из вечных берегов.
Но лишь обрывки бледной пены
Да трупы чуждых пришлецов
Оно бросает через стены
Гранитных, темных берегов.

И лишь в часы Тоски великой
Оно все силы соберет
И с бурным воем, с болью дикой
Ложбинку новую зальет.
Не так ли Дух? – Лишь редко-редко,
Когда Тоска к нему прильнет,
Расправит крылья, сломит ветку
И Слово новое найдет.