Александр Сухово-Кобылин - Дело

Атуева.(вскочив с места). Ах, Создатель!.. (Берет из бюро бумагу.) Так вот нате, читайте.

Нелькин(вертит бумагу). Что читать?

Атуева.А вот это письмо, которое по началу Дела писал Кречинский к Петру Константиновичу.

Нелькин.Кречинский!?! Письмо! Так разве вы меня выписали из-за границы, чтоб Кречинского письма читать. Знаете ли вы, что я этого человека ненавижу. Он Каин! — Он Авеля убил!!

Атуева.Да не он убил! Читайте!

Нелькин(читает). "Милостивый Государь Петр Константинович! — Самая крайняя нужда заставляет меня…" (останавливается)… ну так и есть; опять какая-нибудь штука.

Атуева.Думали мы, что штука; да не то вышло… Читайте, сударь.

Нелькин(читает сначала равнодушным голосом, но потом живо и с ударением). "Милостивый Государь Петр Константинович! — Самая крайняя нужда заставляет меня писать к вам. Нужда это не моя, а ваша — и потому я пишу. С вас хотят взять взятку — дайте; последствия вашего отказа могут быть жестоки. Вы хорошо не знаете ни этой взятки, ни как ее берут; так позвольте, я это вам поясню. Взятка взятке розь: есть сельская, так сказать, пастушеская, аркадская взятка; берется она преимущественно произведениями природы и по стольку-то с рыла; — это еще не взятка. Бывает промышленная взятка; берется она с барыша, подряда, наследства, словом, приобретения, основана она на аксиоме — возлюби ближнего твоего, как и самого себя; приобрел — так поделись. — Ну и это еще не взятка. Но бывает уголовная или капканная взятка, — она берется до истощения, догола! Производится она по началам и теории Стеньки Разина и Соловья Разбойника; совершается она под сению и тению дремучего леса законов, помощию и средством капканов, волчьих ям и удилищ правосудия, расставляемых по полю деятельности человеческой, и в эти-то ямы попадают без различия пола, возраста и звания, ума и неразумия, старый и малый, богатый и сирый… Такую капканную взятку хотят теперь взять с вас; в такую волчью яму судопроизводства загоняют теперь вашу дочь. Откупитесь! Ради Бога, откупитесь!.. С вас хотят взять деньги — дайте! С вас их будут драть — давайте!.. Дело, возродившееся по рапорту квартального надзирателя о моем будто сопротивлении полицейской власти, о угрозе убить его на месте и о подлоге по закладу мною вашего солитера, принимает для вас громовой оборот. Вчера раскрылась передо мною вся эта каверза; вчера сделано мне предложение учинить некоторые показания касательно чести вашей дочери. Вы удивитесь; — но представьте себе, что я не согласился! Я отвечал, что, может, и случилось мне обыграть проматывающегося купчика или блудно расточающего родовое имение дворянина, но детей я не трогал, сонных не резал и девочек на удилище судопроизводства не ловил. Что делать? У всякого своя логика; своей я не защищаю; но есть, как видите, и хуже. Примите и пр.

Михаил Кречинский".

Атуева.И что ж, вы полагаете, Петр-то Константиныч послушался?

Нелькин(отдавая письмо). Естественно не поверил.

Атуева.(запирает письмо в бюро). Именно. Эге, говорит, это новая штука; тех же щей, да погуще влей — ну и не поверил; правые, говорит, не дают, виновные дают. Я было к нему пристала, так он знаете как: а вы, говорит, заодно с Кречинским-то, что ли? Ну что ей могут сделать? Я тут, говорит, отец, так мой голос первый; а вышел-то его голос последний; потому, говорят, он свое детище обвинять не станет.

Нелькин.Так все же я понять не могу, каким образом это развилось.

Атуева.Очень просто; как только Кречинский на эту штуку не пошел, они Расплюева подвели; этот как им надо, так и показал.

Нелькин.Что же Расплюев показал?

Атуева.А, видите, что была, говорит, любовная интрига; что шла она через него; что он возил и записочки, и даже закутанную женщину к Кречинскому привозил; но какую женщину — он не знает. Только, видите, поначалу все это тихо было; мы уехали в деревню и ровно ничего об этом не знали; сперва одного из наших людей вытребовали, потом другого; смотрим, и весь дом забрали; расспрашивали, допрашивали — ну можете себе представить, какая тут путаница вышла.

Нелькин.Да еще как путать-то хотели.

Атуева.Стало быть, и пошло уж следствие об Лидочке — а не о Кречинском, потому на нем только одна рубашка осталась. Однако от людей наших ничего особенного они не добились, а выбрался один злодей, повар Петрушка, негодяй такой; его Петр Константиныч два раза в солдаты возил — этот, видите, и показал: я, говорит, свидетель! Смотрим, и Лидочку вытребовали — а зачем мы еще не знаем; а он все упрямится, да так-таки упрямится, да и только; твердит одно: пускай ее спросят, она дурного не сделала.