Борис Нарциссов - Письмо самому себе - Стихотворения и новеллы

Совершенно жемчужный свет.
Совершенно стеклянная тишь.
– Ты, река, зеленеешь в ответ
И плавучие травы растишь.

Оседает в лесу туман
На колючем еловом ребре.
Ты подумаешь: это – обман,
Это – северный сон в серебре.

Совершенно немой покой.
Точно жизни и смерти порог.
Над совсем неподвижной рекой
Затуманенный воздух продрог.

Весь день с болезненной зари
Сечет упрямыми слезами,
И в тусклых лужах пузыри
Играют бычьими глазами.

Песок на тяжких дюнах плотен,
И скрыт завесою седой
Туманно-дождевых полотен
Залив с тяжелою водой.

Сойди к воде. Вода уводит
Куда-то к викингам домой.
Зеленой, древнею волной
На запад Балтика уходит.

До самой старости, покуда жив я,
Я не забуду полевой тропы:
Я помню жарко-золотые жнивья
И гладкие, хрустящие снопы;

Зеленый ельник, солнцем разогретый,
Стеной по краю выжатых полей,
И радостный покой тепла и света,
Усталость гордую в руке моей.

Густую синеву родного неба
И облака слепяще-белый ком,
И вкус коричневый ржаного хлеба
С салакою и кислым молоком.

Серый, тугой плитняк.
Стены щербатой кладки.
Древен был известняк,
Стары были лопатки.

Башни ждут над тобой:
Ночью колдует Таллинн.
Позднего часа бой
Медлен, разбит и печален.

Светит зеленый газ.
Шаг отдается гулко.
Ты не ходи сейчас
К Страшному переулку.

Втиснут в стенных камнях
Вход на Малом подъеме.
Ходит Черный Монах
Плоскою тенью в доме.

Может быть, где-то вслед
Карлик тебя окликнет:
«Город за много лет
Весь ли достроен?» – Не пикни!

Молча махни рукой:
«Нет, не достроен Таллинн!»
– Если достроен, рекой
Смоет в залив он морской
Город грудой развалин.

Сыпучий снег летел в норд-осте
И каменел в тисках луны.
Ледник пахал поля до кости
И щедро сеял валуны.

Они твой лемех ждут со злостью,
Украдкой, точно колдуны.

Но вот столетья эст упрямый
Катал окатанный гранит,
И розовато-серой рамой
Теперь валун поля хранит.

И плуг идет легко и прямо:
Упрямый труд – ты сам гранит.

Враг уже на эстонской земле –
Некуда отступать.
Слева сосед – на сосновом комле,
Справа – пустая гать.

Сзади стоит отцовский дом,
Он пока еще цел.
Каждый куст здесь стрелку знаком.
В сердце – каждый прицел.

– Умирали викинги, стоя,
Непременно с мечом в руке.
У него наследство простое:
Ледяная решимость в зрачке.

Но всего дороже на свете
Ему вот эта земля,
И вот чахлые елки эти,
И в каменье свои поля.

И высокий удел немногих
Обозначен ему в облаках:
Умереть на своем пороге
С трехлинейной винтовкой в руках.

Медленным шагом вступаю я в храм твой, высокая муза,
Темен, упрям, – неофит, – скромен, как странник аскет,
Встал пред тобою, смущенный, и крылья мои потемнели.
Слушаю, как ты во мне ритмом пространство зажгла.
Дории звуки немые! Раздел и суровый, и гордый,
В трезво-могучих чертах он простотою пьянит,
Контуром хладным рисунка. Фронтоны, рельефы и фризы
Вместе с рядами колонн – истина их в чистоте.
Тихо я снова вступаю под сени их ясности строгой,
Робко встаю пред тобой, Дева, Творящая Гимн, –
Муза, моя чаровница! Свое заклинанье, как пламя,
Произнеси и заставь стих неумелый запеть.