Сергей Юрасов: Василий Теркин после войны

А солдатам помоложе,
Что впервой с тобой идут,
Им теперь всего дороже —
Знать одно, что Тёркин тут.

Остальным — когда придется
Не мечтают об ином:
Не последним самым хлопцем
Показать себя при нем.

Свет пройти, нигде не сыщешь
Среди взрослых и ребят
Дружбы той святей и чище,
Что бывает меж солдат.

Получил письмо солдат,
И совсем солдат не рад:
От начала и до точки —
Перечеркнутые строчки,
Цел поклон, привет и дата,
А по почерку — от брата.

Говорит солдат:
— Досадно.
Отписал домой привет.
Ждал два месяца. Ну, ладно.
Нет, так на тебе — ответ!

Для солдата нету кроме
Утешенья, как махра,
Примостился на соломе,
Перетертой, как костра,
Закурил, взглянул вокруг:
Спят бойцы, кому досуг.

А неспящие у койки
У сержантовой торчат:
Смех столбом… Опять, знать, Тёркин,
Что-то выдумал сержант.

Но глядит с тоской солдат,
Ничему солдат не рад,
И, вздохнув, горюет вслух:
— Без письма-то, как без руки!

Без письма и у махорки
Вкус уже не тот. Слаба.
Вот судьба, товарищ Тёркин…
Тёркин:
— Что там за судьба!

Так случиться может с каждым,
Цензор — там, а мы под ним.
Вот со мной какой однажды
Случай был, с письмом одним!

Получаю раз из дома —
Из деревни друг прислал:
О колхозе и знакомых
Всё, как было, отписал.

И не то, чтоб одной строчки
Цензор вычеркнул бы там,
Даже черточки и точки
Сам расставил по местам.

Замполиту же посланье
Так понравилося вдруг —
Приказал мне на собранье
Прочитать солдатам вслух.

А писал в письме мне Паша:
«Жизнь зажиточная наша,
Дружно трудится колхоз —
Урожай едва весь свез.

Все одеты и обуты,
Чаша полная всему.
Я оделся — фу-ты, ну-ты, —
Переплюнул и Фому!

А едим, что даже Зинке
Стало нравиться… А мать
Так поправилась, что к Димке
Хочет в гости уезжать!»

Только тот Фома был нищим —
Век в тряпье ходил одном,
Дядя Димка на кладбище
Был свезен давным-давно.
Что ж касается про Зинку —
Так в колхозе звали свинку.

Дальше было: «Ты смотри там,
Будь готов, как сын страны,
Разгромить из Уолл-Стрита
Поджигателей войны.

А за то, что малой кровью
Мы их тоже будем гнать,
Руку правую готов я
Про заклад мою отдать!»

Но начальство ведь не знало,
Что приятелю моему
Под Берлином оторвало
Руку правую ему!

Вот оно какое дело,
Мой товарищ и сосед:
Пишет брат твой неумело,
Потому такой ответ.

Потерять письмо обидно,
Не твоя на то вина,
Падать духом — вот что стыдно,
Здесь смекал очка нужна.

Ничего на атом свете
Не приходит к нам само,
Мы с тобой за всё в ответе.
То-то, брат! А ты — письмо.

— Был герой я — это точно,
Но и я войне не рад:
Вроде службы той бессрочной —
Изнывай и жди за кочкой
Скоро ль мина влепит в зад!

Обморозишь руки, ноги,
В снег зароешься лицом,
В ожидании подмоги
Землю греешь животом.

Про войну скорей расскажешь,
О солдатской о тоске,
Как недели кукиш кажет
В животе кишка кишке.

Посыпает дождик редкий,
Кашель злой терзает грудь,
Ни клочка какой газетки
Козью ножку завернуть.

И ни спички, ни махорки —
Всё раскиснет от воды…
Так что раз и я — ваш Тёркин
Запросился из беды.

Надоела мне винтовка,
Надоело грязь месить,
И, хоть было мне неловко,
Отпуск я решил просить.

Я явился к командиру:
— Разрешите доложить:
Так и так — хочу квартиру
На деревне навестить.

Капитан был парень свой,
За солдат стоял горой,
Покумекал, покумекал —
Стало жалко человека.

— Вот что, Тёркин, наш герой,
Комиссар-то надо мной!
Хоть пиши, хоть не пиши —
Еще подвиг соверши!

«Языка» ли приведешь,
Пулемет ли принесешь,
Или что еще от немца —
Будет некуда нам деться.

Знаю — отпуска достоин,
Отличался много раз,
Знаю сам, что лучший воин
Ты в дивизии у нас.

— Награжу поездкой в гости
Есть на то такой приказ.
Комиссаровой я злости
Не боюся в этот раз.