Олег Зоин - Крик в тумане

Сугробца синеватое перо
Обронено метелью у подъезда.
Вхожу туда, где не бывал я прежде:
В конструкторское тихое бюро.
Открылась дверь на слабое усилие, —
Склонив головок мраморные лилии
Над снежными листами ватмана,
Над знаками колдуют непонятными
Девчёнки в белых докторских халатах —
Им, кажется, чертить приятно!
Но чьи глаза меня уже разведали,
Расплывшегося чёрной кляксою?..
Замедлили свой бег рейсфедеры
В руках влюблённых в чистую абстракцию.
И слышится притихшее дыхание,
Немое ощущается внимание…
Иду между шеренгами столов,
Гляжу в листы, где тушью всё исчерчено,
И понимаю, что простить готов
Любовь к абстракции этим прелестным женщинам.
Теплеют взгляды, брошенные сбоку,
Уже я свой им, ближний, а не дальний,
И замечаю рядом с готовальней
Помаду и раскрытый томик Блока…

Кто-то камень закинул в озеро:
Засмеялась вода. И опять
Замолчала глубокая прозелень,
Заскучала зеркальная гладь.
Не вскипела вода, не ответила,
Оскорбления не заметила…
Устоялась, тихони тише,
У неё такое чутьё!
Чу! Поодаль от ребятишек
Входит женщина в неё.
Входит женщина.
Почему же
Улыбающаяся она
Вдруг плаксиво окликнула мужа,
Острый камень подняв со дна?
Ах, ты озеро, смех кругами!
Смех, наивнейший смех на свете!
Знай, что если швырнули камень,
Это кто-то в улыбку метил.
И бывает порою с нами —
На пинок отмахнёмся нестрого…
Кто-то в воду бросает камень, —
Кто-то завтра
Поранит ногу!..

В психиатрических больницах
В решётках окон бьются птицы.
Страдают, мучаются, но —
Не в силах вышибить окно.
Прочны небьющиеся стёкла
И сталь решеток — ой! — крепка.
Под взглядом докторским поблёклым
Слабеет пленника рука.

Всё мягче бьются в стёкла крылья,
И ураган относит крик.
Что зов?
Он словно в чернобылье
С антенн срывающийся Григ.
Что музыка борьбы для мира?
Одним — подобострастья визг,
Овации — пустым кумирам,
А нам — решёткой подавись!

И птицы глухо бьются в окна,
Наивно по свободе сохнут,
Но понапрасну всё равно,
Но понапрасну всё равно,
Но понапрасну всё равно —
Крылом не вышибить окно…
Ах, если б всем нам подналечь,
В канаты мускулы свивая,
Сорвать стоп-кран,
кутузки сжечь,
Птиц на свободу выпуская!..

Но нет, сто раз с проклятьем — нет!
Пусть будет горечь расставаний,
И тусклый день, и звон монет,
И кинозвёзды на экране…
За горизонтом целей вздорных
Свободы птицы не найдут,
И, высоко поднявшись в воздух,
Опять на камни упадут.

Не лучше ли внушить калекам,
Что завещали предки им:
В душе остаться человеком,
Пускай бескрылым,
пусть немым.

Неясного чего-то хочется —
Какой-то нежности и ласки,
Чтоб не по имени да отчеству,
А запросто, на «ты»,
по-братски.
По-братски или по-сестрински?
Или с кольцом горячих рук?
И тихо падают снежинки
К столбу,
на света полукруг.
А ночь прозрачна и загадочна,
Как миллионы лет назад,
И нам итти ещё порядочно
Сквозь влажногубый снегопад …

— Ты помнишь, есть пейзаж у Нисского?!
Там небо тёмное и низкое,
И стройных сосен
Строгий взлёт,
И вдаль спешащий самолёт.
Под ним — болота…
Колыма…
Россия…
Красная зима…
И кто подумать мог когда-то,
Что лайнеры пойдут во тьму?
Уходит время,
Блекнут даты —
Забудем и про Колыму!..
Забудем белое безмолвье,
Конвоя удивлённый мат,
Когда по утру — шасть в зимовье! —
А там стеклянно все лежат!..
Как властно, мощно ходят АН'ы!
Летят, летят, летят, летят…
Над Абаканом к Магадану,
А снизу души к ним летят!
И я художнику завидую
За то, что ничего не выдумал!
Как благодарен я ему
За самолёт на Колыму,
За небо,
Тёмное и низкое,
За сосны,
Строгие и близкие…
…Проснись, Россия-Колыма! —
В ответ бесчинствует
Зима…

В душе мы все, конечно, инженеры,
В мечтах мы замки строить мастера.
И по утрам,
С лучом проснувшись первым,
Улыбчато уходим со двора.
С упрямством благородным,
Донкихотским
Сражаемся с нелепостью и злом.
И если к вечеру устанет благородство,
И тени сговорятся за углом,
И если мрак —
Он вездесущ —
Прибудет,
И мы угомонимся до утра —
Что удивительного?
Мы же просто люди.
А завтра встанем —
Чудо-мастера…