Олег Зоин - Крик в тумане

Тронул дальше электровоз…

…Провожая меня сегодня

Ты не вытерла слёз!

Сладким дымом понесло с акаций,
Ровным гудом работящих пчёл…
У трамвая стали мы встречаться,
Незнакомые совсем пока ещё.

Опустила длинные ресницы —
Лучше так вот молча постоим!
И сошла.
Чтоб завтра вновь присниться
Сквозь акаций
Гулкий сладкий дым…

И невзрачный и незнаменитый
В самом начале апреля
Он высунулся из тесной щели
Растресканного гранита.
Расстегнув голубую кофту,
Жизнь блеснула грудью лучистой,
И к струйке молочной,
Чистой
Припал росточек.
А грохот,
Безалаберный грохот строительств
Скрежетал арматурой межзвёздной…
Постигая процессище сложный,
Вы сначала к ростку присмотритесь.
Вот он выбрался на перепутье,
Смотрит в мир, раздираемый всеми,
Но пройдёт небольшое время,
Куст созреет,
И в гибких прутьях
Золотыми кистями ягод
Засияют десятки жизней —
Ни одной ненужной и лишней —
И сорвутся на землю, к влаге…
Ни одной ненужной и лишней?

Гости пели, галдели, смеялись,
Хвалили коньяк и кефаль.
За окном, грубоватый малость,
Вьюжил холодный февраль.
Вечеринка как вечеринка:
И заигранные пластинки,
И пальто на диване брошены,
И девчёнки смешные, хорошие —
В общем, славные именины…
Вдруг запела Мения Мартинес —
Это кто-то поставил пластинку,
И приблизилась жаркая Куба,
И представилась нам кубинка, —
Чёрный локон и жгучие губы.
Пальмы.
Синяя сонь залива.
Волны, ласковые, как кошки.
Горы.
Выстрелы и разрывы.
И потом тишины немножко.
И ещё эта песня печальная,
Первозданная, изначальная.
Звуки жалуются,
Звуки стонут,
И врываются в микрофоны,
И повсюду людей тревожат, —
С чёрной кожей и с белой кожей.
До чего ж коротка пластинка —
Замер диск,
Умолкла кубинка.
Стало как-то значительно грустно —
Лишь февраль скулил за стеклом,
И прощалась дрожащая люстра
С двадцать девятым числом…

Жизнь не сизая дымка тумана —
Эх, двухрожая бестия жизнь,
Ты не чадом заводов-вулканов,
А весенним ручьём раззвенись…

Вот — гонщицы!
Довольно близко!
Ревём, распахивая рты.
Влетают велосипедистки
В наши вопящие ряды.
Влетают синие и жёлтые,
Пурпурные и цвета беж.
Они горячей силой молоды,
Приятны простотой одежд.
Ревём, друг другу руки тиская:
— Вот это — да! Вот это — класс!
Колёс вертящиеся диски
И ножки покорили нас.
Но мы не пошленько хихикали,
Иное возбудило всех —
Свистели мы и дико гикали,
И перекатывался смех,
И ахали те, что расстроены,
Прижав блокнотики к груди…
На миг все стали мы героями,
Мы все летели впереди!..

СЕГОДНЯ Я ПРОСНУЛСЯ РАНО,
ИСКОМКАВ СМЯТУЮ ПОСТЕЛЬ —
ВСЮ НОЧЬ МНЕ УСМЕХАЛАСЬ ПЬЯНО
КИНОЗВЕЗДА НИКОЛЬ КУРСЕЛЬ.

ЗВАЛА ФРАНЦУЗСКОЮ УЛЫБКОЙ
В СВОЙ ЛЕГКОМЫСЛЕННЫЙ ПАРИЖ,
И Я ЗА НЕЙ ТАЩИЛСЯ, ГИБКИЙ,
ИЗНЕМОГАЯ ОТ ЖАРЫ…

ПРОСТИ, КРАСОТКА, ЕСЛИ ЛЮБИШЬ,
НО, ВИДНО, В ТОМ ТВОЯ ВИНА,
ЧТО МНЕ ЕЁ ПРИСНИЛИСЬ ГУБЫ,
А В НИХ — ТАКАЯ ГЛУБИНА!..

Летит осокоревый пух
На тебя, на меня, на скамейку.
Мною сорван — одним из двух —
Листочек скользкий и клейкий.

Ты смотришь сквозь пальцы вверх:
Кровь горит рубиновым светом.
Замечательный день, поверь,
Как и в целом наша планета.

Мечтаем.
Носком ноги
Я черчу треугольники важно,
А вчерашних луж синяки
Разжигают смутную жажду.

Молчим.
Может быть потому,
Что серьёзная есть причина —
Полюбилась ты одному,
Хоть и нравишься многим мужчинам…

Уйди,
Исчезни,
Утони
В разливах рек,
В глазах озёр.
Оставь нам солнечные дни,
Искристость величавых гор.

Не тронь,
Не расслабляй,
Не гни
Надежды твёрдую ладонь,
И в окнах дружные огни,
Тоска,
Нечаянно не тронь!

Но, исчезая,
Нам скажи,
Куда ушла, где вьётся след,
Чтоб мы сильней любили жизнь,
Твой чёрный вспомнив силуэт.

Всю по капельке воду выплакал
На асфальт промозглый туман.
Зябко жмётся,
Ёжится Никополь,
Как отару, согнав дома.