Юз Алешковский - Средь других имен

Когда говорят: «Какая вы были!
Вы даже сами не знаете!»
Когда говорят: «Как вас любили!
А вы их вспоминаете?»

Плечи мои в ответ сутулятся.
Я молчу равнодушно.
Только детей да московские улицы
Память хранит послушно.

Куда ни глянь — везде портрет верблюда.
Его правление — восьмое в мире чудо:
Всяк голоден, а жалобщиков нет,
И сыт верблюд и весь шакалитет.
Для безопасности страны
Ловить врагов наряжены
Медведь, Гадюка и Бобер [25] Медведь, Гадюка и Бобер — по первым буквам МГБ (Министерство государственной безопасности). , —
Пошла потеха с этих пор!
Непротивленцев злу громят:
Козлят там всяких и ягнят,
И схвачен соловей-артист,
Космополит и террорист!
За хитроумный анекдот
В тюрьму попал старик енот
И вместе с ним гуляка кот —
Обоих взяли в оборот.
Упрям подследственный осел:
— Не подпишу я протокол.
И-а! И-а! Зверям я нужен,
К тому же… родственник верблюжий.
Но всё упрямился зазря:
Теперь он едет в лагеря.
— Признайся честно, заяц белый,
Зачем к зайчихе ночью бегал,
Что п о снегу ты напетлял
И что мышонку рассказал? —
И заяц начал признаваться:
«У нас была организацья,
Где заводила-воробей
Преступно совращал зверей:
— Чирик-чирик-чирик, ребята,
Верблюд-то наш — злодей треклятый!
Чирик-чирик, он всех орлов
Намерен превратить в ослов;
Уже под пыткой соловей
Отрекся от жены своей,
И для общественных работ
Переселен на Север крот.
Чирик-чирик, где демократья?
Мы все дрожим от страха, братья».
— Чистосердечное признанье
Всегда смягчает наказанье, —
Промолвил следователь волк
И, чтоб зайчишка не умолк,
Его слегка зубами щелк…
Откуда только что берется!
— С верблюдом я решил бороться! —
Несчастный заяц завизжал.
— Так отчего же ты молчал?
Ты завербован был мышонком,
Ты жил с зайчихою-шпионкой.
Известно даже и воронам,
Что ты матерым был шпионом… —
«Мышей и зайцев проучу! —
Решил верблюд. — Всех затопчу!»
За попустительство врагу
Велел согнуть бобра в дугу.
Медведя вызвал на бюро —
Копытом хрясть ему в ребро:
— Хватай ежовой рукавицей,
А там узнаем, что за птица [26] Басня не окончена, так как автора взяли на этап. — Авт . .

Звон колокольный дальний —
В камеру, вместе с рассветом.
Колокол слышу печальный:
«Где ты? — доносится. — Где ты?»
«Здесь я!..» — И слезы привета,
Слезы неволи скупые…
Не перед Богом это,
Перед тобой, Россия.

Четыре стены и потолок.
И был человек
И не был.
Но из сердца пробьется росток —
Пробьется,
Увидит небо.
Он камня сильней,
Он железа сильней,
Он пробьется сквозь темные своды.
Смотри!
В тумане грядущих дней
Багровеет цветок свободы.

Куда ни пойдешь наудачу,
Под радугой мир голубой,
И всюду на тысячу зрячих
Один бедолага слепой.
А впрочем, бывает иначе:
Под радугой — черная ширь,
Где мечутся тысячи зрячих
И с ними слепой поводырь.

Как похожи луна с Колымою,
Когда ночью в метельную муть
Проплывают одна над другою,
Друг на друга не смея взглянуть.
Словно вдовы, сойдясь на свиданье,
За туманами прячут лицо.
Только светится перстень-страданье,
Ледяное земное кольцо.

Десятые сутки с утра разменяв,
Хожу по бетонному полу.
Теперь уж ничто не волнует меня:
Ни жажда, ни холод, ни голод.
Увижу невольничье небо опять
И дни до поры я не буду считать.

В промерзшем теле жизни мало,
И ты, душа моя, устала
И разлучаешься со мной,
Оцепеневшая в молчанье
На этой ярмарке страданий,
На карусели ледяной.