Вячеслав Киктенко - Предместье (Волшебные стихи - 3)

А он стоял светло, как золотая башня,

Он испускал лучи от мощного лица.

А там, за ним, в дыму - угадывалась пашня,

И города вдали, и села без конца.

А стол был как земля, и хлеб стоял на блюде,

Как солнце, как зерно, взошедшее сквозь мрак,

Я чувствовал - кругом за ним стояли люди,

Но я не видел их - не понимаю как.

А он еще сиял, дымился на престоле...

И смолото зерно.

И я его испек

Я видел - и моя

В нем золотилась доля!

Которая? - еще

Увидеть я не мог.

Снова вспомнилось детство...

А что еще вспомнится лучше-то?

Вот сижу, вырезаю кораблик,

Задворки, развал кирпичей...

Тихо солнце шуршит колокольчиком хмеля чешуйчатым.

Дремлет старый забор

В переборах осенних лучей.

Ну а дальше, что дальше?

А дальше туман намечается,

А в тумане слепой тупичок

Близоруким сомненьям в ответ.

Или это забор?

Может, там и калитка качается?

Или это стена, за которой кончается свет?..

Снова вспомнилось детство,

и ясное тихое знание

Всех вопросов лукавых

простое незнание их.

Дом был в старом дворе.

Просто дом.

Не строенье, не здание...

И калитка в заборе была.

Все скрипела на петлях своих.

Тебя несла ко мне прозрачная вода,

А я тебя не знал... я знал тебя всегда!

Ведь ты росла в саду, я даже знаю где,

Вон там, где вспыхнул свет в разбитой темноте,

За клумбой, где цветы, за горкой, где дрова,

Ты деревцом была, и ты была права!

Ты лодочкой, ручьем, ты девочкой была,

Но темная вода нас тайно развела.

И все ж встречались мы, и ты кричала мне,

И ты меня звала... но это же во сне!

А наяву я вновь терялся, забывал

Тот сад, тот двор, тот сон, где я во сне бывал,

И забывала ты тот сон, тот сад, где я

Тебя встречал в слепом тумане бытия.

И все же я узнал, я вспомнил этот двор.

Где ручейки, сверкнув, прорвались под забор

И озарили все, когда в один слились...

Вновь белые цветы во тьме двора зажглись,

Вновь лампочка жива в погибшей тьме его...

И вспыхиваешь ты из детства моего.

...и нервное крон разветвленье

В цепи оголенных стволов,

И первое ошеломленье

Искрящих, сцепившихся слов,

Когда за нечаянным сдвигом,

На вывихе зренья, строки,

Шатнешься, подкошенный свингом

Новизн, горизонтов, тоски,

И бродишь по лужам, хмелея,

И ловишь улики окрест:

Трамвай ушатало в аллею...

Ветла ковыляет в подъезд...

И бродишь, и прячешь улыбку:

Вся ясно, мир съехал с опор...

Но кто расшатал ту калитку?

Кто луч просверлил сквозь забор?

И вздрогнешь, увидев зазоры,

Присев на поленницу дров,

Чреваты не эти заборы,

Не надо, - искрит из миров!..

И видишь вдруг всю подоплеку,

Расклад настоящих улик,

Где брат переменному току,

Прерывистый луч - только блик,

Лишь отблеск того, что в накале

Покажет, помедлив слегка,

Все, чем так надменно сверкали

Трамваи, стихи, облака.

Обновочка, бела,

Под ноготь уплыла.

Как месяц на заре.

Как лунка в серебре.

И облачко, перке,

Расплылось на руке,

Разрыхлясь, как луна,

С краев подсолена.

Вбуровя след, оса

Ввинтилась в небеса.

И шрам, из детства знак,

Тревожит. Но не так.

...там боль была - так боль.

И соль была - лишь соль...

ДОЖДЛИВОЙ НОЧЬЮ

Не в поисках тепла и хлеба

Метался я, а лишь - ночлега,

И просто был оставлен тут.

Студенчеством здесь отдавал уют.

Подзатянувшимся нелепо.

На полках потускневший сыр,

Да грустных книжек разнобой,

Да мисочка с капустой кислой.

А в сенцах нищенский сортир

Со всхлипывающей трубой,

Слезящейся, осклизлой.

И, тоже плачущий, худой,

Пол в трещинах, и стол, и койка,

Все, все сквозило здесь бедой

И достоевщиной какой-то.

Но я был благодарен ей,

Смиреннице полуголодной,

Прозрачной от любви своей

Запущенной и безысходной.

Чужой проникнувшись судьбой,

Она была ничуть не лжива,

Когда разделась и с собой

Меня по-братски уложила,

Здесь больше не было угла...

А дождь за окнами навзрыд

Рыдал, рыдал, и сердце ныло...

Она себе не солгала

И мне, когда приют дала,

И благодарный мой порыв,

Смущенная, но отклонила.

Здесь не меня она ждала.

Всплакнула молча, боль сожгла,

И в сон сознанье уронила...

Там, за пылающей чертой

Любви ее неразделенной,

С непоправимой простотой

Я благодарен был соленой

Подушечке полупустой,

Всей неустроенности той

И той слезе неутоленной.

Помотало тебя по казенным дорогам,