Георгий Голохвастов - Лебединая песня - Несобранное и неизданное

Попоивши сватов,
Добрые хозяева
Сами все
Костьми легли
За землю
Русскую…

Никнет во поле
Ковыль-трава
От жалости
И к земле сырой
В тоске
Припало
Дерево.

Так настало,
Братья, время
Невеселое…

Степь-пустыня
Утаила
Рать погибшую…

Но средь сил
Дажь-Божья внука,
Затаенная,
Поднялась
Его обида
Неизбытная
И вступила
Девой
На землю
Троянову.

Распустила дева
Крылья
Лебединые,
В море синем
Близ от Дона
Шумно плещучи:

«Средь усобиц
Времена минули
Злачные,
Нал погаными
Князей победы сгинули.
Ибо встал раздор великий
Между братьями…
То – мое, и то – мое ж,
Князья заспорили,
И о малом говорили –
Вот великое,
На себя самих
Ковать крамолу начали…
А поганые со всех сторон
С победами
Приходили той порой
На землю Русскую…
О, зашел далеко к морю,
Птиц сбиваючи,
Сокол наш…
А вслед за ним
Идти-то некому:
Не воскреснуть храброй рати
Князя Игоря…»

Вопль пошел… Карина, жалуясь,
Закликала,
С громким плачем Желя вторглась
В землю Русскую,
Накипь жарких слез
Колыша в роге пламенном…

Горько-горько жены русские
Восплакали,
Причитали,
Приговаривая жалобно:
«А и где же, где же,
Наши лада милые?..
Видно, нам уж их не смыслить
Мыслью верною,
Видно, нам уж их не сдумать
Думой жаркою,
Не видать нам их вовек
Очами слезными…
Не позвякивать нам, сестры,
Не побрякивать
Половецким серебром
И чистым золотом…»

Застонал град Киев, братья,
Под кручиною,
Застонал Чернигов-город
Под напастями;
Захватила скорбь-тоска
Всю землю Русскую
И печаль текла рекою
Полноводною.

Но князья ковали козни
Всё по-прежнему,
А поганые врывались
В землю Русскую
И набегами
По ней победно рыскали,
Со двора по белке
Дань сбирая хищную.

«А всему виной
Два храбрых Святославича:
Разбудили Игорь с Всеволодом
Сызнова
Ту змею, что усыпил
Отец их названный,
Святослав тот грозный,
Князь великий Киевский.

Он грозою разразился
Над погаными,
Трепетать заставил их
Полками сильными
И булатными мечами
Русских воинов.
Наступил великий князь
На землю половцев,
Притоптал он и сровнял
Холмы с оврагами,
Возмутил озера их
И реки быстрые,
Да потоки
И болота
Все повысушил.
А их хана Кобяка
Из лукомория,
От несметных
Войск железных,
Вторгшись, выхватил…
И упал
Кобяк поганый
В стольном Киеве,
На дворе
У Святослава
В княжью
Гридницу…»

Так-то, в гриднице толпясь
Великокняжеской,
С хитрой лестью
Венецейцы,
Греки,
Немчины
И Морава
Славят
Славу
Святославову,
Чтоб потом корить
И хаять
Князя Игоря,
Что в Каялу
Игорь,
В реку
Половецкую,
Погрузил на дно
Былую славу
Русскую,
Ту Каяпу, мол, насыпал
Русским
Золотом…
Да и сам-то
Из седла
Раззолоченого
Пересажен
На седло
Раба-полонника…

В городах валы осадные
Нахмурились
И поникло на Руси
Веселье
Всякое.
Святославу ж
Беспокойный сон
Привиделся…

На ночь, с вечера, –
Рассказывал он, –
В Киеве,
На горах меня рядили,
Как покойника,
Вы на тисовой кровати
В ризы черные.

Мне меж тем вино
Зачерпывают синее,
И то горькое вино
С дурманом смешано.

Сыплют вражьими
Порожними колчанами
Мне на лоно
Зерна жемчуга
Отборного
И притворно
Ублажают,
Нежат
Всячески.
И уж были половицы,
С матиц
Снятые,
В златоверхом
Терему моем
Отложены.

А внизу,
На побережьи,
Где угрюмые
Напролет всю ночь
Возграивали
Вороны, –
Примерещились мне
Сани
Погребальные
И несли их,
Уносили
К морю синему…

Говорят бояре князю:
То кручиною
Полонила ум твой, княже,
Горесть русская.
Отлетели, княже,
Два удалых сокола,
Отлетели от стола златого
Отчего,
Поискать Тмутаракани,
Града дедова, –
Любо Дона пить великого
Шеломами!

Но уж соколам-то
Крылышки подрезали
В неизведанной степи
Поганых саблями,
А самих связали
Путами железными.

Ох, темно на третий день
Внезапно сделалось:
Два померкли солнца красных
И багряные
Их столпы сам-друг погасли,
Словно канули,
Погрузившись в море темное, –
То сумраком
Дед Олег
И Святослав отец
Окутались…
Да и тьмой заволоклись
Два ясных месяца.