Расул Гамзатов: Зарема

Сели с мамой мы в машину,
Придышалась я к бензину.

«Чья ты, девочка, не скроешь! —
Улыбается шофер. —
Драгоценнее сокровищ
Не возил я до сих пор!»

И уже мое рожденье
(Новым гражданам почет)
Городские учрежденья
Разом взяли на учет.

Райсовет.
Должны все дети
Записаться в райсовете.

Для девчонок и мальчишек
Позаботится он в срок,
Чтобы вдоволь было книжек,
И ботинок, и чулок.

Чтоб игрушек всем хватило,
Молока,
картошки,
мыла,
Вдоволь было бы конфет,
Были перья и чернила,
И тепло в квартирах было,
И горел в квартирах свет.
Дело знает райсовет!

Он для счастья человека
Разрешает сто задач.
И работает аптека,
И спешит к больному врач.

И автобусы
минутам
Строго счет ведут в пути.
И спешат по всем маршрутам
Пассажиров развезти.

И подходит к школьной парте
Ученик,
держа портфель…
Как весною пахнет в марте,
Как звенит ее капель!

Принимайте в синь, просторы,
В необъятную семью,
Небеса, моря и горы,
Дочку малую свою!

Мчит вода, как заводная,
И бежит ручей к ручью.
Принимай, страна родная,
Дочку малую свою.

Подними меня высоко
На плече своем крутом,
Чтобы видела далеко
Я на тыщу верст кругом.

Льются солнечные нити
На челнок земного дня.
Люди милые, примите
В человечество меня!

И на улицах центральных,
И вблизи снегов крахмальных,
Где в лугах трава, как шелк,
Близких родичей и дальних
У меня есть целый полк.

Говорит один упрямо:
«Дочка — вылитая мама!»
Возражают:
«Ты слепец,
Дочка — вылитый отец!»

Пусть там спорят, как хотят,
Пусть хоть бьются об заклад,
Но от сердца до собольих
Бровок темных, словно ночь,
На родителей обоих
Походить сумеет дочь!

За столом пируют гости.
Встал старик.
Виски белей
Газырей слоновой кости,
Славных горских газырей.

Поднял рог с вином янтарным,
Как в гостях заведено,
И движеньем благодарным
Добрый хлеб макнул в вино.

А со времени седого,
Если хлеб макнуть в вино —
Значит, с клятвой схоже слово
И торжественно оно.

Молвил он:
«Людей когда-то, —
Безднам всем наперекор,
Жажда воли, а не злата
Привела на гребни гор!

Теплый ветер
колыбели
Горцев маленьких качал,
И, дробясь о ребра скал,
Им речушки песни пели.

И однажды из тумана,
Как на крепость великана,
В свой поверив талисман,
Двинул войско шах Ирана
На кремневый Дагестан.

На отвесных камнях серых,
У разгневанной реки,
Шахских встретили аскеров
Обнаженные клинки.

Дым, что клочья черной шерсти,
Застил красный небосклон.
Вскоре дрогнули пришельцы:
Кто убит, а кто пленен.

О победе весть все выше
Мчалась всадником в горах.
Из шатра угрюмо вышел
Безоружный Надир-шах.

Был в чалме он,
а на пальце
Перстень — шахская печать.
«Кто, хотел бы я узнать, —
Возглавлял вас, андальяльцы?»

Тут горянка над собою
Подняла младенца.
«Вот
Кто возглавил мой народ,
Вел его от боя к бою!

Среди нас младенца с соской
Навсегда запомни, враг,
Потому что это горской,
Боевой свободы стяг!»

…Так почтенный муж,
возвысясь
Над притихнувшим столом,
Людям повесть о былом
Рассказал, как летописец.

Мчится речка от истока,
Речь порой близка реке.
Вдруг старик меня высоко
Поднял на одной руке.

«Я был избран тамадой, —
Молвил он, как лунь седой. —
По старинному завету,
Всех гостей прошу налить.
Мы за маленькую эту
Командиршу будем пить.

Прежде чем, —
добавил он, —
Мы осушим роги дружно,
Командирше имя нужно
Дать, как требует закон.

Помню я обычай давний
Брать у звезд их имена.
Юноши, откройте ставни!
Где там звездная казна?»

И явились звезды с неба,
Вспыхнули под потолком
И зажглись на ломтях хлеба,
На тарелках с шашлыком.

Окружили люстру вмиг,
Стала люстра незаметной.
Подозвал Захру старик —
Звездочку поры рассветной.