Джон Китс - 'Ламия', 'Изабелла', 'Канун святой Агнесы' и другие стихи

Затем, схвативши нож, могилу стала

Раскапывать, как будто клад искала.

XLVII

369 И вот - его перчатка. Как цветет

Сквозь грязь узор, что был любовью вышит!

Она ее на грудь себе кладет,

И грудь, оледенев, почти не дышит...

Дитя бы здесь, вкушая млечный мед,

Должно покоиться... Она не слышит,

Не видит ничего: спешит копать,

Лишь иногда со лба отбросит прядь.

XLVIII

377 Старуха от нее не отходила

И за ее безжалостным трудом

С прискорбием и горестью следила;

Сама руками тощими потом

Взялась за дело - велика ли сила?

Но вот соприкоснулися с ядром

Могилы: пальцы ощутили тело;

Ни стона с губ несчастной не слетело.

XLIX

385 Ах, для чего глядеть в могильный зев

И пир червей описывать пространно?

Мне б менестреля сладостный напев

Иль нежный слог старинного Романа!

Мы, в подлинную повесть посмотрев,

Прочтем о том, что здесь звучит так странно,

И повесть эта музыкой своей

Виденье смерти сделает светлей.

L

393 Не голову Горгоны меч Персея,

Ту голову отрезал нож тупой,

Которая, и в смерти цепенея,

Сияла, как при жизни красотой.

Любовь бессмертна. Мертвый лоб, бледнея,

Целует Изабелла, всей душой

Поняв: Любовь не исчерпать до дна,

Всевластна, даже мертвая, она.

LI

401 Она домой внесла ее тайком

И каждую расправила ресницу

Вкруг усыпальниц глаз, и липкий ком

Его волос расчесывала, литься

Своим слезам позволив, будто льдом

Вод родниковых дав ему умыться.

Так над главой любимого она

Все плакала, вздыхала дотемна.

LII

409 Потом атласом бережно покрыла,

Пропитанным сладчайшею росой

Цветов Востока; новая могила

Теперь обретена. - В горшок простой

Цветочный положив, припорошила

Она свое сокровище землей

И посадила базилик на ней,

И орошала влагою очей.

LIII

417 Она забыла солнце и луну,

Она забыла синеву над садом,

Она забыла теплую весну,

Забыла осень с темным виноградом,

Не ведала, когда идут ко сну,

Зарю не удостаивала взглядом,

Сидела у окна, обняв цветок,

Который до корней от слез намок.

LIV

425 От этих слез бесплотных все плотнее

И зеленее был он; как он пах

Всех базиликов тоньше и нежнее!

Его питал от глаз сокрытый прах

Прекрасной головы; о, как над нею

И из нее, людскую боль и страх

Вобрав, преобразив в побег душистый,

Цвел базилик, цвел кустик густолистый.

LV

433 О ты, Печаль, помедли здесь пока!

О Музыка, пусть будет грусть безбрежна!

О Эхо, Эхо, вздох издалека,

С летейских берегов, домчи прилежно!

О души скорби! Головы слегка

Приподнимите, улыбнувшись нежно,

И пусть по мрамору могильных плит

Сквозь мрак дерев ваш бледный свет скользит.

LVI

441 Страданье пусть стенания удвоит,

Ты, Мельпомена, нам помочь должна:

Пусть лира лад трагический усвоит,

Пусть тайная заговорит струна,

Пусть глухо и печально ветру вторит:

Уж девушка на смерть обречена,

Как пальма, надсеченная жестоко

Ради глотка живительного сока.

LVII

449 Не приближай, Зима, ее конца,

Пусть увяданье пальмы дольше длится!

Но братья - два Бааловых жреца

Приметили, как ливень слез струится

С ее смертельно бледного лица;

Ей от родни шпионящей не скрыться;

Не молкнут пересуды: - "Право, грех

Красу такую прятать ото всех".

LVIII

457 И не было предела удивленью,

Что так она лелеет свой цветок,

А он разросся, как по мановенью

Волшебному; и братьям невдомек,

Как этакий пустяк в одно мгновенье

Ее от юных помыслов отвлек

Не только от забав, но и от скуки

Все длящейся томительной разлуки.

LIX

465 Решили братья к тайне ключ найти

Пусть только Изабелла отлучится.

Но деву голод не томил почти,

А в церковь лишь зайдя, она, как птица,

Домой летела, чтобы взаперти

На базилик волной волос пролиться

И вкруг него любовно хлопотать,

Как вкруг птенца в гнезде хлопочет мать.

LX

473 И все же братья, улучив мгновенье,

Цветок украли и среди корней

Увидели - вот им вознагражденье!

Лицо Лоренцо. Пусть с теченьем дней

Его избороздила зелень тленья

Они его узнали, и скорей

Прочь из родной Флоренции в изгнанье

На них угрюмо рдело злодеянье!

LXI

481 Печаль, смирись и взоры опусти;

О Музыка, дохни на нас забвеньем;

В другое время, Эхо, прилети

Нас леденить летейским дуновеньем!

И ты, дух скорби, своего "Прости!"

Не пой, хотя ей, сломленной мученьем,

Зачем бесцельно бремя дней влачить?