Виктор Коркия - Свободное время (стихи и поэмы)

дыбом стоит, как всклокоченный Рерих,

на просвещенной дворянской крови.

Все человечество - лишние люди,

совесть моя перед ними чиста.

Легче простить христианство Иуде,

чем допустить иудейство Христа.

О, Гималаи, Тибеты, Тянь-Шани!..

О, Пиренеи, Карпаты, Кавказ!..

Три папуаса в родном Магадане

мрачно жуют социальный заказ.

Где не ступала нога человека,

я прохожу, как Батый по Луне.

В каменных джунглях XX века

дети поют о холодной войне.

1983

x x x

Хрюкает богема общепита,

хлюпает общественное дно,

харкает в разбитое корыто

золотое среднее звено.

Некому смотреть залитым глазом,

постигая мир своим умом,

навсегда заходит ум за разум,

забываясь коллективным сном.

1986

x x x

Море ушло за рубеж,

и чудовища вышли на сушу.

Но расцвел гуманизм,

и пришлось им, беднягам, взлететь.

И ползучие гады

запели за милую душу,

ибо всякая тварь

на свободе пытается петь.

А какой интерес

распевать на голодный желудок

и на трезвую голову

слышать призывы "не пей"?

Мировая война

разразилась в течение суток,

и планета Земля

стала кладбищем мертвых идей.

Революция видов

не тронула нас, безголосых,

не коснулась она

тех, кто может_ дышать под водой.

И когда в темноте

пролетают певцы на колесах,

я встречаюсь глазами

с безмолвной Полярной звездой.

Между нами

- пространство

и время,

и пять силуэтов,

и казенная буква

по имени, кажется, "Ять",

и дешевый кураж

опаленных талантом поэтов,

но на трезвую голову

это умом не понять.

Персональный компьютер

бренчит на проклятой гитаре,

я ему подпеваю

от имени лишних людей,

и безумная песня

гремит на славянском базаре,

над которым распят

призывавший к любви иудей.

1987

СТАНСЫ

В беспамятстве юном, в безгласной стране

посмертные лавры мерещились мне.

В их сладостном шуме, в их смутной тени

шутя прожигал я ненужные дни.

Как бес, имитируя зверскую страсть,

я спал с дочерями имеющих власть.

В безвременье зыбком зубами скрипя,

подпольной любовью я мстил за себя.

Недвижно среди гробовой тишины

застыл я над вечным покоем жены.

В пластмассовой урне твой прах номерной,

и фото на паспорт - твой облик земной.

В дали магаданской, хлебнув от людей,

забудет меня плоть от плоти твоей.

Я буду лежать перед ней недвижим

отцом не отцом - ни родным, ни чужим.

1986

x x x

Буря отрицательных эмоций

пронеслась и стихла...

Воздух чист.

...Неужели некто Гуго Гроций

был принципиальный гуманист?

Неужели о войне и мире

думал он в средневековой мгле?

Глупо в однокомнатной квартире

рассуждать о счастье на земле.

Иней, на окне моем цветущий,

застилает праздничный проспект.

Угнетен мой разум всемогущий,

недоразвит мощный интеллект.

Может быть, и снег идет, не знаю.

Может быть, уже идет война.

Я на кухне свет не зажигаю,

прожигаю вечер без вина.

При свечах казалось все иначе:

догорят костры еретиков

встанут грандиозные задачи

освоенья райских парников.

Извини подвинься, бедный Гуго!

Из кромешной тьмы небытия

ищешь ты читателя и друга,

но не друг и не читатель я.

Я в душе ударник и новатор

и люблю в покойниках покой!

День и ночь вращается локатор

над моей красивой головой.

В небесах торжественно и чудно.

В космосе парят рабы идей.

Что же мне так больно и так трудно?

Я устал от мыслящих людей.

Как последний человек Вселенной,

как живой библейский персонаж,

перед вечной огненной геенной

я пишу библейский репортаж.

То не призрак бродит по Европе

в кущах утопических садов,

то звезда Полынь горит в утробе

матери российских городов.

1986

x x x

Сытый по горло собственной песней,

здесь и загнусь - на природе, в толпе,

между бессмертной Красною Пресней

и репродуктором на столбе.

Окна темны, как гашеные марки,

вечность спускается на тормозах...

Бедные звери не спят в зоопарке,

бедные люди стоят на часах.

Все, что не выжгли каленым железом,

дремлет подспудно до лучших времен.

Память раздавлена собственным весом,

разум проклятьем своим заклеймен.

А по Большой и по Малой Грузинской

змеи ползут по кривой напрямик.

Столп одиночества, идол тишинский

черным перстом указует в тупик.

В райский тупик, в безголосое небо

долго смотрю, вспоминая себя.