Дилан Томас - Собрание стихотворений 1934-1953

И лепестки строк, и улитка мысли.

Мы слабы – все мужество растрепалось, и жизни на волоске…

Путешествие по часовой стрелке из гавани символов.

Эта вода – наш последний путь: вскоре придут иные,

Те, незнакомые, которых приветствуют лепестки моих роз

На террасе туберкулезного санатория шепча «прощайте»…

И мы отплываем, уступая пристань прибывшим с моря.

2.

Карабкаются строки на силосную башню, а там

12 ветров встречают облачный белый призрак.

Оседланные луга, – их загоняют в холмистый загон –

Видят они всё: и то, как спотыкается белка,

И то, как заяц или улитка, шатаясь, ходит вокруг цветка,

И ссору ветров с деревьями на винтовых ветровых ступенях.

Когда они спрыгивают вниз – оседает пыль,

Но сыплется густо и непрерывно смертельный гравий.

Водяная дорога – путь белых медведей, котиков и макрелей.

И строки спешат вдоль длинной артерии моря,

Слепые лица поворачивая к врагу,

А мертвое слово без всадника – к стенке канала...

(Смерть – инструмент, чтобы взрезать глаз во всю длину,

Отмычка, отвертка, отвинчивающая гроб,

Твоя могила – и в пупке, и в соске, и… где?

Ноздри под маской хлороформа творят кровавый

Набор скальпелей… Похороны с антисептикой

Прочь отгоняют черный патруль

Твоих чудовищных офицеров и распавшуюся армию,

Пономарь-часовой с гарнизоном чертополоха,

Петух на навозной куче кукареканьем Лазаря воскресит,

Всё – суета сует! Пусть этот прах тебя тщится спасти

На волшебной почве, вырастив строки из ничего)

Когда стихи тонут, вдали заливаются колокола,

Ныряльщик – звон его колокола льется по шпилю пены.

Вот еще одна звонкая ступенька в мертвое море.

Ныряльщикам этим аплодируют так, что закачается

Даже эмбрион строки – тритон,

привязанный водорослями к виселице.

Слышны ли тебе в глубине виноградинки

Стёкла, разбивающиеся солено и похоронно?

Поверни веретено моря – завертится плоская земля в желобках,

По ним – граммофонная иголка молнии

ослепит одну сторону пластинки

С голосами, звучащими словно с луны, вертящейся на столе.

Пускай себе восковая пластинка лепечет, скрежеща, выпевая

Влажные, стыдные следы тайны:

Это фонограмма жизни твоей. А круглый мир – неподвижен.

3.

Они страдают в вампирьих водах, где хищные черепахи

Вползают в торчащие башни, об которые бьётся море,

Как будто сдвигается крайняя плоть, и

Чувственный череп спешит, и клетки спешат куда-то,

Страдайте, перепутаницы-наперсточки-строчки,

от того, что двойной ангел

Вскакивает из камня, как дерево над пустынной землей.

Станьте призраками самих себя, призрачными остриями,

Трубой медной, образом бестелесным, нанизанным на безумия,

Восходя лестницей Иакова, глядящей в звёздное небо.

Возникнет холм в дыму и головокружительная долина.

Пятикратно призрачный Гамлет на отцовских кораллах

Увеличит рост мальчика-с-пальчик чуть не до целой мили.

Страдайте от зрения, обрезанного зеленым плавником,

Будьте около кораблей, побитых морем, на якоре пуповины.

Не можешь ни о чем, кроме? Тогда утопи свои клепаные кости

В кораблекрушении мышц. «Оставь надежды» и на любовь,

Прекрати битву, оставь и любовь, и туман, и огонь на ложе угрей.

В крабьих клешнях кипящего круга, в море частица тебя,

Инструмент этот временем окольцован: ты уже взрослый!

Железо в моей крови обычно для города, избиваемого дождями,

Я в пламенном ветре поэзии вырос из зеленой колыбели Адама.

Нет человека волшебней, чем вытащенный когтями из... крокодила.

Человек был шкалой весов, эмалевой птицей смерти.

Хвост. Нил. И морда. (В седле уже, а не в тростниках Моисей).

Шуршал папирус.

Время в домах без часов качало череп как маятник.

Выпотрошенный человек в пирамиде (полет Грааля!)

Рыдал об утраченной чистоте. Он был мастером мумий,

Гримером трупов.

Из ветра слепленный призрак властен над человеком,

Посмертная маска разложившегося фантома.

А мой призрак выкован из посейдонова металла,

Из человечьего минерала. Это он был богом.

Богом первоначал в хаотичном водовороте моря.

И все мои образы, рыча, вылазят из глубины на холм неба.

И преломил я хлеб. Он рожью был когда-то.

Вино – создание земли чужой –

Пульсировало в плоти винограда;

Но труд людей дневной и ветр ночной

Скосили рожь, с лозы сорвали радость.