Редьярд Киплинг - Казарменные баллады и Семь морей (книги стихов)

Как дыханье, ловил он молвы полет,

Что «этот знает», что «молвил тот»,

Басни, что мчались из уст к устам,

О серых шинелях, идущих к нам.

Я слышал тоже, но эта молва

Исчезает весной, как сухая трава.

Богом забыт, нетерпеньем объят.

Обратно в столицу скакал Вали Дад

В полный Дурбар, где был весь двор,

И с Вождем Войны Царь вел разговор.

Густую толпу растолкал он плечом

И, о чем слыхал, рассказал о том.

Красный Вождь улыбнулся — ни дать ни взять.

Так на лепет сына смеется мать,

Но тот, кто б смеялся, смеялся зря

Перед темным, как смерть, лицом Царя.

Нехорошо, придя в Дурбар,

Голосить о войне, как будто пожар.

К цветущей айве на старый вал

Его он отвел и там сказал:

«Будут хвалить тебя вновь и вновь,

Доколе за сталью следует кровь.

Русский идет с войной впереди?

Ты осторожен. Так ты и жди!

Смотри, чтоб на дереве ты не заснул,

Будет недолгим твой караул.

Русский идет, говоришь ты, на нас.

Будет, наверно, он здесь через час.

Жди, карауль! А завидишь гостей,

Громче зови моих людей».

Прилично ли, мудро ли, так повторю

О врагах Царя говорить Царю?

Стража, чтоб он не сбежал, стерегла,

Двадцать штыков — вокруг ствола.

И сыпался цвет, как снежинки, бел,

Когда, содрогаясь, он вниз глядел.

И волею Бога — велик Он один! —

Семь дней над судьбою он был господин.

Потом обезумел; со слов людей,

Он прыгал медведем среди ветвей,

И ленивцем потом, и сорвался вниз,

И, стеная, летучей мышью повис.

Развязалась веревка вокруг руки,

Он упал, и поймали его на штыки.

Прилично ли, мудро ли, так повторю,

О врагах Царя говорить Царю?

Мы знаем, что скрыли Небо и Ад,

Но в душу Царя не проникнет взгляд.

Кто слышал о серых шинелях, друг?

Когда ночь идет, все серо вокруг.

Великие вещи, две, как одна:

Во-первых — Любовь, во-вторых — Война,

Но конец Войны затерялся в крови —

Мое сердце, давай говорить о Любви!

Пер А.Оношкович- Яцына

Случилось это более ста лет назад. Потерпев поражение в великой битве недалеко от Дели, индийский князь проскакал пятьдесят миль, везя на луке седла простую девушку, которая любила его и делила с ним все тяготы походной жизни. Он потерял девушку, когда спасение было уже близко.

Кавалерист из Маратты рассказал такую историю:

Кто пировал, венок того в ту ночь увял, поблек,

И цвет шафрана в знак беды покрыл шарфы и руки.

Когда мы мчались в Панипут, где ждал нас наглый Млек,

Когда мы, царство потеряв, ушли оттуда в муке.

И трижды тридцать тысяч нас прошли джамнийский брод —

На дамаджийских скакунах богатыри из Бхао —

Декан враждебный не пресек наш мужественный род

И не извел предатель нас, проклятый Мультар Рао!

И трижды тридцать тысяч нас вошли в густой туман.

И визг, и вопли раковин взнеслись над полем брани.

За бороду схватили мы Бховани вражий стан,

И смыл наш яростный поток с лица земли Бховани!

И дети Бхоста полегли от наших длинных пик,

Рохиллы черные неслись, как скот, от нас гурьбою.

От нашей тысячи одной презренный враг поник,

А Мультар Рао с десятью оставил поле боя!

И вынуть саблю — нету сил, ударить — нету сил:

Плечо в плечо и грудь на грудь сошлись мы тесной кучей.

Наш пеший горец и коней, и всадников разил,

И павших на сырой земле давил наш вал могучий.

Налево грохотал мушкет, как близкий водопад,

Направо лес кровавых пик восхода был кровавей.

И снизу кровь, и сверху вниз — Упсаров скорбный взгляд,

Что подбирали тех, кто пал в позоре или славе.

И видел я огонь и дым, и видел Бхао стяг,

И слышал тщетный крик, — увы, то звал один из Бхао:

«О, Ананд Рао Нимбалкхур, скачи, теснит нас враг!

Верни всех тех, кого увел проклятый Мулътар Рао!»

Когда осенние дожди в истоках Джамны льют,

Тогда песчаный перекат с пути сметают волны.

Враги прорвались через нас, как через цепь запруд,

Но броды Джамны в этот день их кровью были полны.

Я рядом с Сциндией скакал, — куда мой господин,

Туда и я; за нами вслед — вся конница Халькара.

И были все у нас вожди убиты, как один,

Кинжалы Северных Племен нас истребляли яро.

Я рядом с Сциндией скакал — стекала кровь с копья

Вдруг вижу: девушка бежит, бежит наперерез нам

И к Сциндии припала, и — кричит: «Любовь моя!»

Я еле-еле их прикрыть успел щитом железным.

(Ее в лесу зачаровал он много лет назад,

Приворожив ее к воде, что принял от нее же.