Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928

Метр за метром
вымериваем лыжами,
желаньем
     и ветром
по снегу
      движимы.
Где нету
      места
      для езды
и не скрипят
         полозья —
сиянье
   ста
     лучей звезды
от лыж
   к Москве сползлося.
Продрогший
      мир
        уснул во льду,
из мрамора
     высечен.
По снегу
       и по льдам
         идут
рабочие тысячи.
Идут,
      размеренно дыша,
стройно
      и ровно, —
телам
   таким
      не труден шаг —
работой тренированы.
И цель
   видна уже вам —
километры вымеря,
вперед
   с Орла и Ржева,
из Тулы
      и Владимира!
Учись, товарищ,
        классно
лыжами
   катиться,
в военную
     в опасность
уменье пригодится.
Куда глаза ни кинешь —
закалены
      на холоде,
к цели
   на финиш
команды подходят.
Последними
         полосками
врезались
     и замерли.
Со стадиона Томского *
выходят
       с призами.
Метр за метром
вымеривают лыжами
желаньем
     и ветром
по снегу движимы.

Праздники
    на носу.
Люди
     жаждут праздновать.
Эти дни
      понанесут
безобразия разного.
Нынче лозунг:
      «Водкой вылей
все свои получки».
Из кулёчков
       от бутылей
засияют лучики.
Поплывет
    из церкви
         гул —
развеселый оченно.
Будет
     сотня с лишним скул
в драке разворочена.
Будут
     месть
       ступени лестниц
бородьем лохматым.
Поплывут
    обрывки песен
вперемежку…
      с матом.
Целоваться
       спьяну
          лезть
к дочкам
      и к женам!
Перекинется
      болезнь
к свежезараженным.
Будут
     пятна
       винных брызг
стлаться
      по обоям.
Будут
     семьи
       драться вдрызг
пьяным мордобоем.
По деньгам
       и даром —
только б угостили —
будут пить
    по старым
и по новым стилям.
Упадет
   и пьян,
         и лих…
«Жалко,
      што ли,
       рожи нам?!»
Сколько их
       на мостовых
будет заморожено!
В самогон
    вгоняя рожь,
сёла
 хлещут зелие.
Не опишешь!
      Словом,
            сплошь
радость и веселие.
Смотрю я
    на радостное торжество,
глаз
 оторвать
      не смея…
Но почему оно
         зовется
             «христово рождество»,
а не
 «рождество
         зеленого змея»?!

Подступает
       голод к гландам…
Только,
      будто бы на пире,
ходит
   взяточников банда,
кошельки порастопыря.
Родные
   снуют:
— Ублажь, да уважь-ка! —
Снуют
   и суют
в бумажке барашка.
Белей, чем саван,
из портфеля кончики…
Частники
    завам
суют червончики.
Частник добрый,
частник рад
бросить
      в допры *
наш аппарат.
Допру нить не выдавая,
там,
 где быт
    и где грызня,
ходит
   взятка бытовая, —
сердце,
   душу изгрязня.
Безработный
      ждет работку.
Волокита
    с бирж рычит:
«Ставь закуску, выставь водку,
им
 всучи
    магарычи!»
Для копеек
       пропотелых,
с голодухи
    бросив
          срам, —
девушки
      рабочье тело
взяткой
      тычут мастерам.
Чтобы выбиться нам
         сквозь продажную смрадь
из грязного быта
       и вшивого —
давайте
   не взятки брать,
а взяточника
      брать за шиворот!

Завтрест
       с возмущением
          скребется в гриве:
— Секундная стрелка
            восемь гривен! —
И трест,
      возмутясь,
           за границу
                 для поисков
за стрелками
      выслал
         целое войско.
Гоняли вовсю
      от Польши до Чили.
Точили язык,
      доклады строчили.
(Швейцарию
        лишь
       отклонили ласково, —
не знали, мол,
      языка швейцарского * .)
Носились в авто
       по по́лю,
             по пыли.
(Купили галстуки,
       шляпы купили.)
Обзаводились
      многие
         сами
не только стрелками,
         но…
             и часами.
Как будто в трубу
       от ветра лютого
летели червонцы,
       летела валюта.
Вернулись,
    свезли чемоданчики на́ дом,
достали портфели,
          пошли с докладом.
И после поездки
       пошла продаваться
секундная стрелка
          по рубль по двадцать.