Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928

Домашней хозяйке
          товарищу Борщиной
сегодня
   испорчено
          все настроение.
А как настроению быть не испорченным?
На кухне
       от копоти
           в метр наслоения!
Семнадцать чудовищ
         из сажи усов
оскалили
       множество
            огненных зубьев.
Семнадцать
        паршивейших примусов
чадят и коптят,
         как семнадцать Везувиев.
Товарищ Борщина
          даже орала,
фартуком
        пот
      оттирая с физии —
«Без лифта
    на 5-й этаж
             пешкодралом
тащи
    18 кило провизии!»
И ссоры,
       и сор,
         и сплетни с грязищей,
посуда с едой
      в тараканах и в копоти.
Кастрюлю
    едва
      под столом разыщешь.
Из щей
   прусаки
         шевелят усища —
хоть вылейте,
      хоть с тараканами лопайте!
Весь день
    горшки
       на примусе двигай.
Заняться нельзя
          ни газетой,
            ни книгой.
Лицо молодое
      товарища Борщиной
от этих дел
    преждевременно сморщено.
Товарищ хозяйка,
       в несчастье твое
обязаны
   мы
    ввязаться.
Что делать тебе?
          Купить заем,
Заем индустриализации.
Займем
   и выстроим фабрики пищи,
чтобы в дешевых
       столовых Нарпита,
рассевшись,
       без грязи и без жарищи,
поев,
    сказали рабочие тыщи:
«Приятно поедено,
          чисто попи́то».

Трудно
   торф добывать
         из болот, из луж,
трудно
   кучи мусора
           выгребать от рождения,
но
  труднейшая из служб —
хождение по учреждениям.
Вошел в коридор —
             километры мерь!
Упаришься
     с парой справок.
Прямо —
        дверь,
          наискось —
            дверь,
налево дверь
          и направо.
Один —
       указательный в ноздри зарыв,
сидит,
   горделивостью задран.
Вопросом
     не оторвешь от ноздри.
«Я занят…
     Зайдите завтра».
Дверь другая.
      Пудрящийся нос
секретарша
     высунет из дверок:
«Сегодня
       не приемный у нас.
Заходите
       после дождичка в четверг».
Дойдешь
       до двери
        с надписью: «Зав».
Мужчина
        сурового склада.
Не подымает
      мужчина глаза.
Сердит.
   Вошли без доклада.
Рабочий, —
         зовем:
           — Помоги!
                 Пора
распутать наш аппарат!
Чтоб каждый зам
        и каждый зав,
дело
  в пальчики взяв,
не отвернув заносчивый нос,
дело
  решенным принес.
Внедряйся
     в сознание масс,
рассвирепевших от хождения:
учреждение для нас,
а
не мы для учреждения!

Готовьте
       возы
      тюльпанов и роз,
детишкам —
         фиалки в локон.
Европе
   является
          новый Христос
в виде
   министра Келлога.
Христос
     не пешком пришел по воде * ,
подметки
        мочить
        неохота.
Христос новоявленный,
           смокинг надев,
приехал
      в Париж
        пароходом.
С венком
     рисуют
        бога-сынка.
На Келлоге
     нет
      никакого венка.
Зато
  над цилиндром
         тянется —
долларное сияньице.
Поздравит
     державы
            мистер Христос
и будет
   от чистого сердца
вздымать
        на банкетах
         шампанский тост
за мир *
   во человецех.
Подпишут мир
      на глади листа,
просохнут
     фамилии
            на́сухо, —
а мы
  посмотрим,
           что у Христа
припрятано за пазухой.
За пазухой,
     полюбуйтесь
           вот,
ему
  наложили янки —
сильнейший
         морской
         и воздушный флот,
и газы в баллонах,
        и танки.
Готов
      у Христа
      на всех арсенал;
но главный
     за пазухой
         камень —
злоба,
   которая припасена
для всех,
       кто с большевиками.
Пока
      Христос
      отверзает уста
на фоне
   пальмовых веток —
рабочий,
      крестьянин,
         плотнее стань
на страже
        свободы Советов.