Джордж Байрон: Гяур

За кошелёк боится он.

А здесь, вдали от глаз чужих,

Свободней он господ своих:

Ведь кружка доброго вина

Ему-то не запрещена!

……………………………………

Вот первым виден вдалеке

Татарин в жёлтом колпаке

Другие медленно за ним

По тропкам движутся крутым.

С высоких пиков мрачных гор

Стервятников голодный взор

Следит: А вдруг в долине той

Их ждёт сегодня пир ночной?

Внизу поток иссяк давно,

Зной обнажил сухое дно.

Кустарник чахлый там растёт,

Но и ему пора придет

Иссохнуть… Узкий путь лежал

Среди обломков серых скал…

Что раскололо их? Года?

Или жара? Но кто, когда

Видал над цепью пиков хмурых

Без туч вершину — Лиакуры?

…………………………………..

Достигли рощи. "Бисмилла!

Опасность, кажется, прошла,

Открылся впереди простор,

Поскачем мы во весь опор!"

Едва чауш сказать успел,

Как выстрел где-то прогремел

И пули свист над головой,

И падает передовой.

Все спешились в единый миг,

Едва успев коней сдержать,

Но никогда троим из них

В седло уже не сесть опять

Как мстить за мертвецов своих?

Где враг? Куда, в кого стрелять?

Одни, укрывшись за коней,

И карабины сняв с ремней,

Стреляют наугад,

Другие залегли в камнях

И ждут, чтоб показался враг,

Чем выйдя из засад

И кровь напрасно проливать,

Да и врага не увидать?/

Гассан один на слез с коня,

Врагов спокойствием дразня,

Пока не убедился он,

Что путь последний преграждён.

Враги уверены вполне:

Добыча в крепкой западне.

И злобой в сердце закипев

Отвага превратилась в гнев;

"Пусть пули свищут надо мной

И не такой видал я бой!"

Убежище оставил враг,

Сдаваться требует, но так

Была грозна Гассана речь

И хмурый взгляд, что вражий меч

Такого страха не внушал.

И ни один его вассал

Не бросил наземь ятаган

И крикнуть не посмел "Аман!"

Враги всё ближе. Ближе. Вот

В скалах заполнили проход

Но кто ведёт их? Кто верхом

Из рощицы на вороном

Летит, и плащ спадает с плеч,

И чужеземный узкий меч

Сверкающий издалека,

Сжимает жёсткая рука?

Он! Он! Я узнаю его

По бледному лицу его,

Я узнаю и этот взгляд,

В котором вероломства яд,

И чёрного его коня,

Ему не обмануть меня

Тем, что одет как арнаут!

Его шайтаны не спасут!

Он! Он! Гяур, враг из врагов —

Лейлы последняя любовь!"

Стремясь к просторам океана,

Река летит потоком горным.

Но ей навстречу неустанно

Валов лазурных строем гордым

Встает и пенится прилив,

Поток бурлящий отразив.

И бешеный водоворот

В порывах зимних бурь ревёт:

Сшибается волна с волной

Подобно вспышке грозовой,

И, сотрясая берега,

Волна волну, как враг врага

Крушит, кромсает в битве злой!

Вот так же и людей на бой

Сгоняют ярость и судьба.

Сплетает страшная борьба,

Летит лязг сабель по скалам,

Звон, скрежет — сабли пополам!

Тут вместо песен пастухов,

Лишь эхо битвы меж холмов.

Бойцов немного, но зато

И жизнь и смерть для них — ничто!

Пусть ненасытная любовь

Сплетает в ласках вновь и вновь

Тела влюблённых — даже ей

Не знать и доли тех страстей,

В которых ненависть одна

Так титанически сильна:

Когда врага обнимет враг —

Рук не разнять уже никак,

Изменит друг, любовь пройдёт,

Но верный враг с врагом умрёт!

Вот кровь по лезвию бежит,

И ятаган в куски разбит,

А рукоятка на песке

Дрожит в отрубленной руке.

Тюрбан высокий рассечён,

Куда-то откатился он,

В крови изорванный, халат,

Такими красками горят

Лишь облака, что пред зарей

День предвещают штормовой,

И клочья шарФа по кустам,

Как пятна крови — здесь и там

И на спине лежит Гассан,

Не сосчитать глубоких ран,

Уставлен в небо мрачный взгляд,

Глаза открытые грозят

Врагу… Так ненависть сильна,

Что жизнь пережила она!

И враг, над мертвецом склонен,

И сам — ещё бледней, чем он.

…………………………

Лейла в пучине спит, а он,

Своей же, же кровью напоен!

Душа моей Лейлы! В бою

Ты сталь направила мою,

Он звал Пророка — но Пророк

Гяура месть смягчить не мог,

К Аллаху тщетно он взывал:

Его мольбе Аллах не внял,

Но, верно, до небес дошла

Твоя молитва, о Лейла!

И потому тот час настал:

Мы встретились — убийца пал!

Мой гнев прошёл. Свершился рок,

Я ухожу. Я — одинок.

Звенят верблюды бубенцами,

Мать из окна в поля глядит.

Уж сумерки, росы слезами