Джордж Байрон: Гяур

Иссохнет, и во прах падёт без сил.

Коней в конюшне нет давно.

Дворец пустой. Кругом темно.

Ни слуг в чертогах, ни рабов.

И тонкий пепельный покров

На стенах медленно растёт.

То сеть свою паук плетёт.

В гареме нетопырь живёт,

А лестница и узкий ход

Под башнею сторожевой

Давно захвачены совой.

В саду фонтан зарос травой,

И воет одинокий пёс над ним,

Жестокой жаждою и голодом томим.

Какой отрадой был для глаз

Фонтан, когда в полдневный час,

Над истомлённою землёй

Сверкал серебряной росой,

Когда прохладу нёс в сады

Полёт кружившейся воды!

А ночью, звёздной голубой,

Играл светящейся волной,

Звучал мелодией ночной…

Нередко видеть мог фонтан,

Как в детстве здесь играл Гассан,

И засыпал в тени ветвей

Под песню матери своей…

Шли годы, и шумел фонтан,

И слушал юношей Гассан,

Как песня девы молодой

Лилась, журчала в лад с водой.

И вот навек умолк фонтан.

Не будет в старости Гассан

Тут отдыхать под пенье вод,

Когда вечерний час придёт.

Нет, не журчать фонтану вновь:

Ведь пролита на землю кровь,

Что грела сердце в нём…Года

Пройдут, но больше никогда

Тут речи не звучать людской

Любовью, радостью, тоской…

С тех пор, как женской скорби крик

Пронёсся, жалобен и дик,

Тут воцарилась тишина.

И только стучит калитка одна…

Стучит, но кто её запрёт

В часы осенних непогод?

И как в песках, где жизни нет,

Найти отрадно чей-то след,

Найти отрадно чей-то след,

Так здесь — хоть голос услыхать,

И то уж можно бы сказать:

Одна душа живая есть,

Бзлюдье легче перенесть!"

Ещё блистает красотой

Чертог забытый и пустой,

И своды пышного дворца

Обрушились на до конца,

Но мрак сгустился у ворот,…,

Факир сюда уж не зайдет,

Минует дервиш этот дом

Кто странника накормит в нем?

И путник, подойдя к дверям,

Уже не скажет свой "салам",

Богатство, Бедность — всё пройдет,

Не задержавшись у ворот,

Приветливость, что тут жила,

С Гассаном вместе умерла,

Гостеприимный кров его

Не приютит уж никого,

С тех пор, как неверного острым клинком

Высокий тюрбан был разрублен на нем.

Вдали раздался шум шагов,

Но не расслышать голосов.

Всё ближе….Вижу я тюрбан,

В богатых ножнах ятаган,

И как эмир, в зеленый шелк

Одет был тот, кто первым шел.

— Ты кто такой?

— Плох твой салам:

Я — мусульманин, видишь сам!

— Но человек ты не простой,

И, видно с ношей дорогой,

Ты с ней так бережно идешь,

Так осторожен ты, ну, что ж,

Садитесь в лодку, я готов

Плыть хоть до самых островов.

— Ты прав, твой челн скользит легко,

Безмолвный берег далеко,

Не нужно паруса, веслом

Работай. . Скоро приплывем.

Правь к этим скалам, что стеной

Стоят над темной глубиной.

Ты смелый, кажется, моряк. .

Доплыли быстро мы. Но так

Бы долог путь, ручаюсь я,

Для той, кто………. …..

…………………………………………………………………………………..

Угрюмый всплеск, и в глубину

Вдруг что-то, зарябив волну,

Скользнуло… Показалось мне,

Что там, немного в стороже,

Как будто двигалось о н о…

Нет, только лунное пятно

Скользило, обманув меня,

В волне дробясь и взгляд маня.

Все дальше, дальше… И в волнах

Исчезло, тая на глазах.

И только духи глубины

Об этих тайнах знать должны,

Но в гроты спрятавшись на дне,

Их не откроют и волне!

…………………………………..

Когда среди цветов кружится

Весны восточная царица,

Порхая в солнечных лучах —

Пурпурных крыльев каждый взмах

Ребенка манит за собой

На луг Кашмира голубой.

И от цветка к цветку за ней

Бежит он, все быстрей, быстрей,

А что поймает? ничего!

Лишь слезы на глазах его!

Вот так же красоты полет

Ребенка взрослого влечет:

Погоня радости полна —

Слезами кончится она.

А если и поймал, так что ж?

Ты только горе принесешь,

Одни страданья дашь ты ей:

Каприз мужчин — игра детей!

Живой игрушке все равно

В руках увянуть суждено.

К ней только прикоснись рукой-

Угаснет блеск ее живой,

Тогда отпустишь: не нужна!

Но больше не взлетит она,

Крыло висит, разбита грудь…

Где бедной жертве отдохнуть?

Как сможет бабочка опять

С тюльпана на жасмин порхать?

И как вернётся красота

К той, чья душа уже пуста?

Нет, бабочек веселый рой

Кружить не станет над сестрой,

Ко всем красавица добра,

И только падшая сестра