И, повторяю, — от клёнов рыжие берега
В воду Атлантики серой уходят плавно,
Листва лихорадочной осени — янтарная курага.
И если ручную бурю выпустить из стакана —
Клёны, облетая, правдиво расскажут тебе про то,
Что вот там, за горизонтом, по ту сторону океана…
Но чайки и здесь предупреждают: "дальше — ничто!"
Врут они, птицы: где-то посреди — ещё Атлантида,
А за ней на скалистой, песчаной, серой земле,
За кормой отплывшего сейнера исчезает из вида
Угол Атлантики и Бискайи — Сен-Геноле.
Май 2004 г., Бретань
242.
Небо снизилось. Небо — немо.
Но упорно и незаметно
Отделяет землю от неба
Бесконечный язык ветра.
Только он один-то и может
Тут хозяйничать, растекаясь,
Потому что края моря —
Мир, оставленный без вертикалей:
Ни ствола, ни куста — плоско.
Что ж удержит сию чашу?
Потому-то здесь так просто
Небо наземь ложится часто.
И могло бы лежать вечно
Надо всеми грехами земными,
Только длинный язык ветра
Простирается между ними.
Каждый камень кипит как чайник,
Пар ползёт в облака немо,
Подпирая и крылья чаек,
И всё то, что осталось от неба:
Что-то тяжкое, в синих дырах,
(Устарела дождя ересь),
И когда б не столбы менгиров,
Раздавило б оно вереск!
Гомонят бакланы, кроншнепы,
Их вдоль пены небо качает,
И когда б не скалы-кронштейны,
Раздавило б оно чаек!
А сейчас и чаек разгонит:
Их возня всё глуше и глуше,
И когда б не пружины прибоя,
Раздавило б оно душу…
Май 2004. Бретань
243.
ЛЮБОВНИКИ И БРОДЯГА У НАСТОЯЩЕГО МОРЯ
Из Сильвии Плат
…И навечно холодное воображенье
Заколачивает летнее бунгало,
И в песочных часах время без движенья:
Каникулы кончились, и пейзажи заколо-
чены тоже. Мысли, в прибое вольном
Следившие за зеленью русалочьих волос,
Как летучие мыши спрятались недовольно
На чердаке черепа. И не довелось
Стать нам теми, какими стать могли бы.
Никуда не деться от "здесь и сейчас",
Белые киты и радужные рыбы
Вместе с океаном покинули нас.
Только бродяга, одинокий и серый,
Среди ракушек стараясь на корточки сесть,
Тычет своей палкой в осколки Венеры,
А чайки над ним — как узловатая сеть.
Обломок кости, голый и гладкий,
Ухмыляется, как только схлынет волна,
И хоть разум работает, и всё в порядке —
Нам-то что остаётся? Песчинка одна —
Не жемчужина…
Повседневное, взаправдашнее солнце
Встанет, сядет… Да и вода — как вода.
Человечка на луне больше не найдётся.
Всё — как всегда, как всегда, как всегда…
244.
ВЕТЕР
Если б небу — где хочешь (но не в этой пустыне),
Наземь вздумалось бы соскользнуть, скатиться,
Удержали б его на верхушках лесные
Атланты, колонны, кариатиды.
А на плоском — ветрам не забьёшь кляпа.
И не цапля плачет, не чайка стонет,
И не скалы торчат из воды, — шляпы
Рыбаков, утонувших стоя.
И не камень кипит — сатанинский чайник,
Хочет паром крыло обварить чайке,
Водяные, накрывшись волн плащами,
По сигналу ветра сбиваются в шайки.
Набегают на мыс с быстротой коня,
Огибая скалу и взлетая ввысь,
Стелют белые бороды по камням,
Потому что это — последний мыс.
Сквозь бегущие тучи солнце — блюдце.
Но они и его разобьют наконец,
Оторвётся небо — камни в пену сорвутся,
И с земли сдует белый крахмальный
Бретонский чепец.
2004 г., Бретань.
245.
ОДА-БАЛЛАДА
(о том, "как делать стихи")
Не пишется. Не спится.
Бессонница — как страж…
На чём остановиться?
История? Пейзаж?
И где, какая птица
Рифмуется, кружится,
И стих впадает в раж?
А рифмы — как из крана
(видны, стены, штаны…)
Толпятся, как бараны:
(вруны, годны, полны…),
Ну, выверну карманы —
Слоны, бледны… Блины!!!
У кромки океана —
Бретонские блины!
На вересковой круче,
Над морем, прямо тут,
В толпе ветров колючих
Девчонки их пекут.
А ну-ка, глянь на солнце
И заслонись блином,
Сквозь блин предстанет солнце
Канатным плясуном!
Набег ассоциаций —
Размашистым пучком…
Не дай им разбегаться
И оглядись кругом:
Вон, тучка, что так хмуро,
Так медленно прошла, -
Да, это тень Артура
У Круглого стола!
А стол стоит над сопкой
С прибрежной стороны,
На нём горячей стопкой
Возвысились блины!
Внизу же — ни травинки…
(Ах, в мире всё — песок!)
Читать дальше