Олег Выборнов - Издалече привечай дорогу

По-над Волгой,
По-над рекою
Плывут
Мысли мои
Сами собою,
Цепляясь
За острова
Памяти:
Казачий,
Безымянный,
Крест
На Увеке
Деревянный,
Старый посад...
Нет
Пути назад.

Памятник
Вобле
На Волге
Должен
Стоять
В Саратове.
Ведь там
Подолгу
Пылали
Баржи
С ней
В двадцатых
У пристаней.
На волне
Оседал
Пепел
Солёный,
А город
Пил пиво,
Не обращая
Вниманья
На закаты
Багряные,
закусывая
Воблой
И раками,
А водочку –
Огурчиком
Зелёным.

Случайное забвенье
Догоняет сон.
Во сне – стихотворенье
Об этом и о том:
О том, что с детства снилось,
Готовило сюрприз,
О том, что жизнь – не милость, –
Родительский каприз,
О том, что оземь била
Не мордой, а лицом...
В награду – эта лира
С возвышенным концом.

Что-то дивное
В сердце поётся,
Вспоминается
Витая рама:
Под берёзой
Девушка смеётся
Нежно —
Это моя мама,
А потом роддом
И счастья слёзы —
Вот и я пришёл,
Заголосил.
И я ту же
Полюбил берёзу,
Будто сам её
Когда-то посадил.

Помнишь, мама, как когда-то
Мы гуляли здесь с тобой,
Вспоминали дядю, брата,
Жизнь стелилась трын-травой,
Приседали ненадолго,
Торопила всё: «Пойдём...»,
По дороге степь да Волга
В подсознании моём.
А в лесу кругом явленье
Первозданной красоты:
Ключ, овраг, ручья томленье,
Ветра лишь прикосновенье —
Больше не увидишь ты.

Уж Кёнигсберг
Стонал
И корчился
В агонии,
Но танки
Быстрые,
Не ведая гармонии,
Уничтожали
Град —
Дым коромыслом...
В поезде,
Отнюдь
Не быстром,
Пра
Моя влеклась
От Волги
На Восток.
Сказала
Только раз:
«Да я же ведь,
Сынок,
Больна,
Помилуй, Бог», —
Преставилась.
И не она одна
За щедрость
Катерины
Расплатилась.
А внук её
Штоф [2]
За победу
Поднимал:
«До дна!»
Над танками
«Ура!»... катилось.

Диплом
Первой
Степени,
Выданный
Смирдиной
Зинаиде
Сергеевне
Августейшей
Покровительницей
Московского
Филармонического
Общества —
Женщине
На подмостках
Российской
Империи.
Делает
Память
Скачок,
Как кот,
Неожиданно
Прыгающий, —
Может быть,
Чтобы
Царапнуть
Ногу,
Виденную
Мной
На старой
Фотографии
В танце
С Голейзовским.
А много
Лет
Спустя
Я встретил
Эту хрупкую
Женщину —
Бэм
Софию
Васильевну,
Которая
Могла
Ступать
Обутая
Или
Босоногая
Так же
Воздушно,
Как любовь
Русского
Поэта.
И вновь
Диплом,
Навевающий
Воспоминанья
О Чехове,
О вашем
Театре,
О вольности,
О России,
О «Чайке»
И «Вишнёвом
Саде»,
О Качалове,
Которого
Вы так
Боготворили
И играли
С ним
Девичьи
Роли
И говорили:
«Я люблю
Вас!»
Здесь бы
Поставить
Точку,
Но, Вы знаете,
Александр
Филиппович:
Я смотрю
На портрет Ваш
Удивительный,
Соединяющий
Вас
Троих
И меня
Невидимой
Нитью,
И на лице
Моём
Появляется
Вдруг
Улыбка
Чеширского
Кота.

Всё ж, главное
Для нас,
Конечно,
Чувства,
Концепции
Всегда
Чума.
И как бы
Не было
Для русского
Всё это
Грустно,
Ведь не случайно:
Чаадаев,
Горе
От ума.

Синкопы [3]детства —
При виде крови,
Синкопы сердца —
При чьей-то боли:
Людей случайных,
Друзей ранимых —
В строках печальных
Неповторимых.

Сидим,
Не тужим,
В застолье
Дружеском,
Плетём
Кружево
Слов
По жизни.

Я к Юраше
Всю Москву
Перейду
Как улицу —
Пусть Надюша
На меня
С того края
Дуется.

Вразвалочку,
Походочкой
Вовсю
Неторопливой
Идёт
В обнимку с водочкой
Юраша мой
Ранимый.

Улица
Вешних вод
Через всю
Москву
Пролегла,
Жажду
Общения
Утолила.