Юрий Визбор - Песни настоящих мужчин

Зовет нас небо постоянно
И защитить себя зовет.
И вот летит – хоть деревянный,
Но все-таки военный самолет.

От пуль он защищен не слишком,
Построен не на долгий век.
Его пилот – совсем мальчишка,
Но все-таки военный человек.

Пусть летная трудна работа,
Опасность подступает – пусть!
Но жизнь – важнейший из полетов,
И нужно верный выбрать путь.
Лети, пилот, минуя смерти,
Минуя черный дым стрельбы,
Ведь пять печатей на конверте —
Полетный курс твоей судьбы.

И юность гордо пролетает
Над черной пропастью войны,
Но подвиг времени не знает, —
Пред ним все возрасты равны.
И в опечатанном конверте
Письмо в бессмертие несет
Через огонь железной смерти
Тот деревянный самолет.

Доводилось нам сниматься
И на снимках улыбаться
Перед старым аппаратом
Под названьем «Фотокор»,
Чтобы наши светотени
Сквозь военные метели
В дом родимый долетели
Под родительский надзор.

Так стояли мы с друзьями
В перерывах меж боями.
Сухопутьем и морями
Шли, куда велел приказ.
Встань, фотограф, в серединку
И сними нас всех в обнимку:
Может быть, на этом снимке
Вместе мы в последний раз.

Кто-нибудь потом вглядится
В наши судьбы, в наши лица,
В ту военную страницу,
Что уходит за кормой.
И остались годы эти
В униброме, в бромпортрете,
В фотографиях на память
Для отчизны дорогой.

Медаль Сталинграда, простая медаль.
Бывают и выше, чем эта награда.
Но чем-то особым блестит эта сталь,
Кружочек войны – медаль Сталинграда.

Еще предстоит по грязище и льду
Пройти пол-Европы сквозь пули, снаряды.
Но светит уже в сорок третьем году
Победы звезда – медаль Сталинграда.

С небес то дожди, то веселый снежок,
И жизнь протекает, представьте, как надо.
Я молча беру этот белый кружок
И молча целую медаль Сталинграда.

На пышную зелень травы капли крови упали.
Два цвета сошлись, стала степь мировым перекрестком.
Недаром два цвета великих у этой медали —
Зеленое поле с красною тонкой полоской.

Поникшие ветви висят над холмами.
Спят вечным покоем ушедшие парни.
Оборваны тропы погибших ребят.

Здесь время проходит, шагая неслышно,
Здесь люди молчат – разговоры излишни.
Далекое – ближе… А парни лежат.

Плечами к плечу они шли вместе с нами
И беды других на себя принимали.
Их ждут где-то мамы. А парни лежат.

Костровые ночи плывут в поднебесье.
Другие поют их неспетые песни.
Далёко невесты. А парни лежат.

Но память о них бьется пламенем вечным.
Меня этот свет от сомненья излечит
И сделает крепче. А парни лежат…

Там, в маленьком кафе
На углу Шенхаузэраллеи,
Где четыре старухи ежедневно
Обсуждают итоги
Первой и Второй мировой войны…

Там, в маленьком кафе
На углу Шенхаузэраллеи,
Где из окон видны еще руины,
Где безногий человек
С самого утра все глядит в стакан…

Там, в маленьком кафе,
Посредине города Берлина,
На углу двадцатого столетья,
На опасном перекрестке
Двух противоборствующих систем…

Там, в маленьком кафе,
Посреди задымленной Европы,
На груди у небольшой планеты,
Что вращается по скучной
Круговой орбите вокруг звезды…

Там, в маленьком кафе,
Ничего такого не случилось,
Просто мы по-русски говорили,
И сказали старухи:
«Надо было раньше добить англичан».

Двадцать первого числа,
При немыслимом свеченье,
При негаснущей заре
Мы плывем невесть куда,
Наблюдая за кормой
Летних вод перемещенье,
Наблюдая за собой
Уходящие года.

Наш случайный коллектив,
Расположенный к остротам,
Расположен на борту
Небольшого катерка.

Комментируем слегка
Все, что нам за поворотом
Открывает сквозь июнь
Проходящая река.