Юрий Визбор - Песни настоящих мужчин

Гребни каменных гор машут сорванным снегом,
В мачтах молний встает, как дредноут, гроза,
И плывут облака по глазам как по небу,
И стекает с луны золотая слеза.

Я иду сквозь тайгу по весне белокрылой,
По колено в воде по разливам бреду…
Я иду сквозь тебя, пока есть мои силы,
Даже если уже никуда не иду.

И ты приди сюда и в холод, и в жару
На высокую планету простаков.
Розовеет к вечеру Донгузорун,
И Эльбрус пошит из красных облаков.

И снегопад на белом свете, снегопад,
Просыпаются столетия в снегу.
Где дорога, а где мелкая тропа,
Разобрать я в снегопаде не могу.

И ты представь, что не лежит вдали Москва
И не создан до сих пор еще Коран, —
В мире есть два одиноких существа:
Человек и эта белая гора.

Но с вершины через скальные ножи
Ты посмотришь вниз, как с мачты корабля:
Под ногами что-то плоское лежит
И печально называется Земля.

И снегопад на белом свете, снегопад,
Просыпаются столетия в снегу.
Где дорога, а где мелкая тропа,
Разобрать я в снегопаде не могу.

С моим Серегой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке.
Жуем мороженое мы без остановки —
В тайге мороженого нам не подают.

То взлет, то посадка,
То снег, то дожди,
Сырая палатка,
И почты не жди.
Идет молчаливо
В распадок рассвет.
Уходишь – счастливо!
Приходишь – привет!

Идет на взлет по полосе мой друг Серега,
Мой друг Серега, Серега Санин.
Сереге Санину легко под небесами,
Другого парня в пекло не пошлют.

Два дня искали мы в тайге капот и крылья,
Два дня искали мы Серегу.
А он чуть-чуть не долетел, совсем немного
Не дотянул он до посадочных огней.

То взлет, то посадка,
То снег, то дожди,
Сырая палатка,
И почты не жди.
Идет молчаливо
В распадок рассвет.
Уходишь – счастливо!
Приходишь – привет!

Над киностудией свирепствует зима:
Стоят фанерные орудия в снегу,
Поземка ломится в картонные дома,
Растут сугробы на фальшивом берегу.
В ночном буфете пьют актеры теплый чай,
Устав от света, как от жизни старики.
По павильонам постановщики стучат
И строят лестницы, дворцы, материки.

И лишь пожарник в новых валенках – топ-топ,
Ночной патруль, суровый взгляд из-под руки —
Не загорелись бы, не вспыхнули бы чтоб
Все эти лестницы, дворцы, материки,
Не провалился бы к чертям весь этот мир,
И сто дредноутов не сели бы на мель.
Не спи, пожарник! Ты хозяин всех квартир
И добрый гений свежекрашенных земель.

Но ты ведь слышишь, часовые-то – топ-топ,
Наган у пояса, ах, если б лишь наган!
Но ты ведь видишь, как ракетам прямо в лоб
Ревут и хлещут озверевшие снега.

Ракеты с берега, ракеты с корабля —
По тихим улицам, по сонным площадям…
И нет пожарника, и брошена земля,
Лишь два полковника за шашками сидят.

– Свободен? – Куда везти?
– Да прямо давай крути.
– А… прямо. По пути.
Поедем, не загрустим.

И крутится в стеклах снег.
– Наверно, спешишь к жене?
– Ошибка, жены-то нет.
– К знакомой? – Опять не к ней.

– Сегодня у нас среда?
– Сегодня у нас беда.
– Да брось ты, все ерунда.
А все же везти куда?

А счетчик такси стучит,
И ночь уносит меня.
От разных квартир ключи
В кармане моем звенят.

– Направо? – Нельзя никак.
– Налево? – Одна тоска.
Давай-ка вперед пока,
Прибавь-ка, браток, газка.

На этом свете нет чудес,
Хотя поверий груда.
Стоит плотина до небес,
Но это ведь не чудо.
Я по ледовым гребням лез,
Я знаю слов значенье.
На этом свете нет чудес —
Одно лишь исключенье.

Никем не узнан, не любим,
Сомненьями богатый,
Я жил смотрителем лавин
И сторожем заката.
Стояли горы у дверей,
Зажав долины-блюда,
Как совещание зверей,
И звери ждали чуда.

И чудо вышло на порог,
Зажмурилось от снега.
И чудо сделало снежок
И запустило в небо.
Снежок распался на снежки…
И тот рисунок школьный
От звезд отламывал куски,
И было больно-больно.

А чудо, весело смеясь,
Конфеточку сосало,
Толкало в пропасти меня,
Но в пропасть не бросало.
Снега ударили с небес,
Мир задрожал от гуда.
На этом свете нет чудес —
Одно лишь, в общем, чудо!