Расул Гамзатов - Суд идет

И обвинительные речи
Зубрят усердно, как стишки,
Хотя на них ответить нечем,
Поскольку руки коротки.

Но ухмыляются украдкой,
Еще надеясь на реванш,
Свои звериные повадки,
Как чемоданы, сдав в багаж.

И уповают, как на чудо,
Что их освободить должно
На путчи новые и смуты,
Хоть поезд их ушел давно.

Встать! Суд идет! И невозможно
Его уже остановить,
Как невозможно правду с ложью
И жизнь со смертью примирить.

Он соблюдает повсеместно
Верховной совести закон.
Он выше пика Эвереста,
Кумари непорочней он.

Ему знаком язык природы:
Гор, океанов и лесов.
Он набирает обороты,
Как вечной жизни колесо.

Ему сродни людские страсти,
И пенье птиц, и шум дождя.
Он устремлен все время к счастью,
Как будто к матери — дитя.

Его серьезные уроки
Запомнятся не без труда,
Ведь даже гениям пороки
Он не прощает никогда.

Но аду атомной пустыни
Противопоставляет жизнь,
И приговор его отныне
Обжалованию не подлежит.

Зал опустел… За окном киноварью
Вспыхнул румянец закатной листвы.
Вот и закончена песнь о Кумари,
Лишь не хватает последней главы.

Будто бы девственный снег Эвереста,
Лист одинокий лежит на столе…
Трудно быть матерью, сладко — невестой,
Горько — богиней на грешной земле.

Но не печалься, Кумари, до срока,
Белой голубкой лети из дворца…
Вертится мандала, манит дорога —
И не видать ей покуда конца.

Девочка, ты, постепенно взрослея,
Сколько откроешь еще впереди.
Только бы курицы, свиньи и змеи
Не попадались тебе на пути.

Жаль мне, Кумари, что ты не аварка…
Добрый обычай в горах наших жив:
Спевшему песню вручается чарка,
Если, конечно, он пел от души.

Будь же здорова, земная богиня —
Листик прозрачный на древе земли.
Точку поставлю. Бокал опрокину
И по-аварски воскликну:
— Сахли!