Михаил Херасков - Собрание сочинений

Уже Россiйскихъ войскъ великая громада,
80 Касалась древняго Владимирскаго града.
Тамъ видно озеро извѣстныхъ мутныхъ водъ,
Которыя зоветъ бездонными народъ.
И градъ обрушенный мечтаетъ быть во ономъ,
Вѣщающiй свою погибель частымъ звономъ.
85 Минуя воинство плачевныя брега,
Преходитъ градскiя зеленыя луга;
Извѣстной въ древности нещастьями столицы,
Открылися вдали Владимирски бойницы.
Тамъ видимы еще среди крутыхъ бреговъ
90 Остатки мшистыя пловучихъ острововъ;
Всечасной казнiю они изображаютъ,
Коль строго Небеса убiйцевъ поражаютъ;
И предка Iоаннъ напомнивъ своего,
Сiе прочелъ въ слезахъ въ надгробiи его:
95 Боголюбиваго разторгли, яко звѣри,
Свирѣпы братiя Кучковой злобной дщери;
Георгiй симъ врагамъ за брата отомстилъ,
Во гробы заключивъ, живыхъ на дно пустилъ.
Земля не емлетъ ихъ, вода въ себя не проситъ,
100 Подъ видомъ острововъ до днесь убiйцевъ носитъ;
Покрыты тернiемъ поверьхъ воды живутъ,
И кажется, еще въ своей крови плывутъ.

Царь въ сердцѣ впечатлѣвъ Ордынски разоренья,
Направилъ быстрый ходъ враговъ для усмиренья,
105 Уже онъ Муромски предѣлы прелеталъ,
И Нижнiй-градъ идущъ къ Велетмѣ миновалъ;
Оставивъ Суздальскихъ владѣтелей столицу,
Вступилъ Россiйскiя державы на границу.
Тамъ видитъ ярости Казанскiя слѣды,
110 Разлившiяся вкругъ какъ быстрый токъ воды;
Взведетъ ли Iоаннъ слезами полны взоры
На долы томныя, на возвышенны горы,
На храмы Божiи, на селы, на пески,
Все ризой черныя одѣяно тоски;
115 Въ крови, казалося, созженны домы тонутъ,
Дымятся вкругъ поля, лѣса и рѣки стонутъ.
Пролей со мной, пролей, о Муза! токи слезъ,
Внимая плачь вдовицъ и тяжкихъ звукъ желѣзъ.

Печальны матери воителей встрѣчаютъ,
120 У коихъ скорби взоръ и лица помрачаютъ;
Терзая грудь свою, едина вопiетъ:
Мой сынъ, любезный сынъ! Тебя во свѣтѣ нѣтъ!
Я видѣла его кинжаломъ пораженна,
Моя надежда съ нимъ и пища погребенна;
125 Отмстите за него!… Упала ницъ она,
И вышла изъ нее душа тоски полна.

Безчеловѣчную Ордынску помня ярость,
Подъемлется съ одра трепещущая старость;
На домъ свой указавъ дрожащею рукой:
130 Отсюду похищенъ, вѣщаетъ, мой покой!
Не давно набѣжавъ грабители суровы,
Взложили на моихъ дѣтей при мнѣ оковы.
Къ отмщенью видящiй удобные часы,
Подъ шлемомъ бѣлыя скрываетъ онъ власы;
135 И старцы многiе, мечей внимая звуки,
Берутъ оружiе въ трепещущiя руки,
Едва бiющуся щитомъ покрыли грудь;
Казалось, лебеди летятъ съ орлами въ путь.
Полуумершу плоть надежда оживила;
140 И будто вѣтвiя отъ корени явила:
Такъ бодрость на челахъ у старцовъ процвѣла,
Котора скрытою, какъ въ пеплѣ огнь, была.
Безсильны отроки, примѣромъ ободренны,
Во храбрыхъ ратниковъ явились претворенны.
145 Въ долинѣ древнiй дубъ простерши тѣнь стоялъ,
Тамъ корень у него токъ водный напоялъ;
Единъ изъ жителей Царя къ нему приводитъ,
Онъ гордое на немъ писанiе находитъ:
Народамъ симъ велитъ свирѣпая Казань
150 Въ залогъ дѣтей привесть, свое имѣнье въ дань;
И естьли въ лунный кругъ та жертва не приспѣетъ,
То вся сiя страна навѣки запустѣетъ;
Россiйской кровiю омоются поля,
И будетъ пламенемъ пожерта ихъ земля.
155 Что дѣлать намъ теперь? нещастный вопрошаетъ
Царя, которому промолвить гнѣвъ мѣшаетъ,
Но скрывъ досаду, рекъ: Дадимъ Казанцамъ дань;
Не злато, не сыновъ, дадимъ кроваву брань,
Пускай отъ здѣшнихъ странъ сiи сыны любезны
160 Не узы понесутъ, но огнь, мечи желѣзны!

Воздвигли жители какъ море общiй гласъ:
Веди, о Государь! скоряй къ Казани насъ!

Тогда предсталъ Царю, кипящему войною,
Почтенный нѣкiй мужъ, украшенъ сѣдиною;
165 И тако рекъ ему: Гряди противъ Татаръ!
Однако укроти на время ратный жаръ:
Ихъ пламень, Государь, въ ихъ сердцѣ не простынетъ,
А слава и тебя конечно не покинетъ;
Свое стремленiе, свой подвигъ удержи,
170 На лунный оборотъ походъ свой отложи;
Не мерзостный подлогъ въ мои слова вмѣщаю:
Для блага общаго я истинну вѣщаю.
Когда ты поспѣшишь желанною войной,
Войною на тебя возстанетъ жаръ и зной;
175 И долженъ братися не съ робкою Ордою,
Но съ воздухомъ, съ огнемъ, съ землею и водою.
О Царь! Движенiя военны потуши;
Бѣдою общею для славы не спѣши.

Глаголы старика, сѣдиной умащенна,
180 Какъ будто слышались изъ храма освященна,
И напояли всѣхъ какъ сладкая роса.
Но Царь сказалъ, глаза возведъ на небеса:
О Боже! Ты то зришь, что я не ради славы,
Но для спасенiя сражаюся державы;
185 А естьли истребить желаетъ Небо насъ,
Россiя вкупѣ вся, да гибнемъ въ сей мы часъ!
Но ты, премудростью исполненный небесной,
О старче! о дѣлахъ предбудущихъ извѣстной;
Взведи глаза кругомъ, и слухъ твой приклони,
190 Услышишь вопли здѣсь, увидишь вкругъ огни;
Младенцы видимы, о камень пораженны,
Текуща кровь въ поляхъ и домы въ прахъ созженны,
Повелѣваютъ намъ отмщеньемъ поспѣшать;
Зря слезы, можно ли отмщеньемъ не дышать?
195 Когда Царева рѣчь сей страхъ изображала,
Вдругъ дѣва, блѣдный видъ имѣюща, вбѣжала;
Скрывающи ея увядшiя красы,
Прилипли ко лицу заплаканну власы;
Потокомъ слезъ она стенящу грудь кропила,
200 И руки вознося, къ Монарху возопила:
Неси, о Государь! къ Казани огнь и мечь,
Вели ты воды вкругъ, вели ихъ землю жечь;
Да воздухъ пламенемъ Ордынцамъ обратится;
Но что? ужъ мой супругъ ко мнѣ не возвратится!
205 Я смертью многихъ Ордъ не возвращу его,
И жертва лучшая конецъ мой для него;
Вонзите, кто ни есть, мнѣ мечь во грудь стенящу!
Пустите душу вонъ къ любезному хотящу!
Скончайте съ жизнiю и муку вдругъ мою!
210 Стыда я моего предъ вами не таю:
Любовной страстiю къ нещастному возженна,
Уже была я съ нимъ закономъ сопряженна;
Уже насъ брачныя украсили вѣнцы:
Какъ въ самый оный часъ, всеобщихъ бѣдъ творцы,
215 Казанцы лютые въ Господнiй храмъ вломились,
И брачныя свѣщи въ надгробны претворились;
Оковы нѣжныя, связующiя насъ,
Кровавыя мечи разторгли въ оный часъ;
Влекомый мой супругъ отъ глазъ безчеловѣчно,
220 На мѣсто: я люблю! сказалъ, прости мнѣ, вѣчно!
Рвалася я изъ рукъ, произносила стонъ,
Но далѣ что вѣщать?… Поруганъ и законъ!
Скитаюся въ лѣсахъ, я странствую въ пустынѣ,
То завтра льщусь найти, чего не вижу нынѣ;
225 По камнямъ бѣгаю при солнцѣ, при лунѣ,
Нигдѣ не встрѣтится супругъ любезный мнѣ.
О небо! о земля! хоть тѣнь его явите;
Но что вы медлите? Грудь вскройте, сердце рвите!
При семъ во всѣ страны кидаяся она,
230 Поверглась на копье, разсудка лишена,
И воина въ рукахъ копье сiе держаща,
Омыла кровiю лицемъ къ лицу лежаща.