Михаил Херасков - Собрание сочинений

Какъ лѣтнихъ нѣжныхъ птицъ отъ полунощныхъ странъ,
Осеннiй гонитъ хладъ за дальнiй Окiянъ:
Бѣгутъ изъ пламени печальны тако тѣни,
Отверзилъ въ бездну имъ струистый огнь степени.
445 Эката! пламенникъ на время воспали,
И видѣть внутренность геенны мнѣ вели!
Отверзлись предо мной со трепетомъ и громомъ,
Мѣста, Аидовымъ слывутъ которы домомъ;
Собравъ грубѣйшее творенiй существо,
450 Устроило его во гнѣвѣ Божество.
Небесный сколько огнь другихъ вещей тончае,
Толико адъ существъ во свѣтѣ всѣхъ тяжчае;
Три краты девять числъ сiе вселенной дно,
Отъ круга звѣзднаго лежитъ отдалено.
455 Тамъ представляется волнами вѣчный пламень,
Тамъ видима земля, какъ раскалекный камень;
Зловонный всходитъ паръ отъ загустѣвшихъ водъ;
Изъ мрака ссѣвшiйся объемлетъ бездну сводъ;
Но свода темнаго проникнуть не возможно:
460 Подъ онымъ сѣтуютъ ведущи дни безбожно;
Тамъ скрежетъ, вопли, плачь, бѣжитъ оттолѣ сонъ,
Дыханье грѣшниковъ, повсеминутный стонъ;
Тамъ души въ трепетѣ ко сводамъ возлетаютъ,
Но преткноѣенiе поѣсюду обрѣтаютъ,
465 И тлѣютъ бездны сей, какъ искры, въ исподи;
Тамъ вихри огненны, тамъ пламенны дожди.
Надежды сладкой нѣтъ во мрачной сей державѣ;
Тамъ вижу злыхъ вельможъ, живущихъ прежде въ славѣ;
Недремлющая грусть тревожитъ тѣни ихъ,
470 Драконы огненны вращаются вкругъ нихъ;
Тамъ души истинну по смерти познаваютъ;
Но грѣхъ свой явно зря, томятся, унываютъ;
Плотская сладость ихъ преобратилась въ ядъ;
Отрады въ мукахъ нѣтъ: грѣхъ самъ собою адъ!
475 Святою вѣрою желая просвѣтиться,
Стараются они на землю возвратиться,
На солнце съ плотiю въ раскаяньѣ воззрѣть,
Дабы спокойнѣе вторично умереть:
Но таинственна цѣпь, какъ змiй кругомъ лежала,
480 И въ заключенiи преступниковъ держала.
Тамъ самолюбiе, увидя адско дно,
Познало, что тщетой прельщалося оно;
Постигнувъ райскаго веселiя изрядство,
Познало тлѣнъ сребра, несытое богатство,
485 И слезы отъ него, которыя текли,
Какъ огненна роса богатыхъ тѣни жгли.
Тамъ сладострастiе весь адъ пронзаетъ стономъ,
Имѣя равну часть во тмѣ со Иксiономъ:
Являются еще прелестны тѣни имъ,
490 Коснутся ихъ устамъ, и превратятся въ дымъ;
Тамъ вѣчный терпитъ хладъ угрюмая измѣна;
Мучитель вкругъ себя кровавы зритъ знамена,
Трепещущи тѣла, мечи, оковы, гладъ,
Которы отъ него скрываютъ Божiй градъ;
495 Тамъ страхъ смиренiю кичливы души учитъ;
Прошедшее враговъ и будущее мучитъ.

Батый, какъ будто бы послѣдуемъ отъ тѣхъ,
Которыхъ кровь излить не ставилъ онъ за грѣхъ,
Со трепетомъ глаза на небеса возводитъ;
500 Но блескомъ ихъ сраженъ, въ подземный мракъ уходитъ;
Изъ пламени ему устроенъ тамо тронъ,
Бѣжитъ, но слышится по немъ во гробѣ стонъ.

Преемники его злодѣйствами не сыты,
Низходятъ въ адъ за нимъ, змiями вкругъ увиты;
505 Сопровождаетъ вопль на адски муки ихъ,
И вѣчно кроется душевный миръ отъ нихъ;
То жажда тѣни ихъ, то гладъ, то зависть мучитъ,
И быти добрыми чрезъ то живущихъ учитъ.
Но тщетно мрачный адъ мучителямъ грозитъ,
510 Ихъ тщетно молнiя стращаетъ и разитъ!
Умретъ едино зло, другое возрастаетъ;
Какъ язва страшная по всей землѣ летаетъ,
Тѣснитъ, свирѣпствуетъ, терзаетъ, множитъ стонъ.
Нѣтъ, кромѣ слезъ, иныхъ безсильнымъ оборонъ;
515 И естьли въ тѣ часы гонитель не трепещетъ,
Когда земля дрожитъ и небо громы мещетъ;
Что пользы, что стихи въ улику ихъ пишу?
Ахъ! естьли каплю слезъ невинныхъ осушу,
И малую подамъ печальному отраду:
520 Уже я получилъ за слабый трудъ награду!
Злощастье облегчилъ текущiй нынѣ вѣкъ;
Сталъ меньше въ наши дни нещастенъ человѣкъ,
Да вѣчно таковымъ блаженствомъ усладимся….
Но мрачный лѣсъ завылъ, тѣнь стонетъ; обратимся!
525 Свирѣпый Тахтамышъ, какъ огненной стрѣлой
Свергается во адъ для вѣчной казни злой;
Тамъ тѣней вкругъ себя онъ узритъ вопiющихъ,
И пламеннымъ бичемъ во тмѣ его бiющихъ.
То тѣни мстительны нещастныхъ тѣхъ людей,
530 Которыхъ умертвилъ мучительски злодѣй.
Но большимъ варваръ сей терзается призракомъ,
Встрѣчаясь со врагомъ своимъ Темираксакомъ.
Жестокiй оный врагъ родился пастухомъ,
И ставъ разбойникомъ, Монархомъ былъ по томъ;
535 Каковъ былъ съ посохомъ, таковъ онъ и въ коронѣ:
Разбойникъ былъ пастухъ, разбойникъ сталъ на тронѣ.
Страдаетъ въ адѣ самъ теперь Темираксакъ,
Но страшенъ для Царей его и тамо зракъ.