Альфред Хаусмен - Избранные стихотворения

Год миновал с тех самых пор,
С той встречи: я и он
Борьбой решали шумный спор,
И я был побежден.

От первых проблесков тепла
И до ненастных дней
Роз Харланд на прогулку шла
Лишь с лучшим из парней!

Вновь лучший с ней, но в этот раз
Не первый из борцов…
Милее тот, кто жив сейчас,
Десятка мертвецов.

Всегда у Фреда всё честь по чести,
И глиняный дом обжит.
Идем сейчас с Роз Харланд мы вместе.
В могиле Фред лежит.
Перевод И. Поляковой-Севостьяновой

Промчался ровно год с тех пор,
Когда я встретил Фреда,
И дракой кончился наш спор:
Он одержал победу.

Промчалось лето, и за ним,
Уже порой осенней,
Элиза с другом дорогим
Гуляет в воскресенье.

Но этот друг — совсем не Фред;
К ней ходит на свиданья,
Кто жив и кто на склоне лет
Оставит завещанье.

Дом Фреда — средь надгробных плит,
Вокруг — земля сырая.
Покуда Фред лежит и спит,
С Элизой я гуляю.

Я год назад среди полей
Гулял с любимою моей,
А тополь, шелестя листвой,
Беседовал с самим собой:
«Гулять да целоваться им
Вольно — влюбленным, молодым;
Поженятся иль нет — придет
Возлечь на ложе их черед,
Но ей лежать в могильном сне,
Ему — с другой наедине».

И правда: в нынешнем году
С другой любимой я иду,
И тополь так же надо мной
Шуршит серебряной листвой;
Безмолвен я, но, может быть,
Удастся милой различить
В шуршаньи листьев без труда:
Не за горами день, когда
Лежать в земле могильной мне,
А ей — с другим наедине.
Перевод В. Резвого

«А кони мои? Всё в поле?
И новой довольны травой?
На сбруе звенит колокольчик?
Я слушал его, живой».

— Всё то же здесь. Топчутся кони,
И упряжь звенит у всех,
Хоть ты и лежишь под землею,
Что твой бороздил лемех.

«В футбол еще все играют
Там, на речном берегу?
Стоит ли вратарь в воротах,
В которых я встать не могу?»

— Да, мяч высоко взлетает.
Игра горяча, как встарь.
Сейчас он летит в ворота.
Поймает его вратарь.

«Наверно, моя невеста
Не слишком счастлива там?
Рыдать устала, родная,
В подушку по вечерам?»

— О, ей в постели нетрудно.
Ложится она не рыдать.
Пожалуй, она довольна.
Спокойно ты можешь спать.

«А друг мой себе нашел ли,
Пока я тут сох и тлел,
Постель хоть немного мягче,
Чем я отыскать сумел?»

— О да, старина, на зависть
Постель себе выбрал я.
И счастлива в ней невеста.
Не спрашивай только, чья.

Стены Шрусбери слегка
Обняла Северн-река:
Два моста через поток —
Путь на запад и восток.

Флаг зари придет сюда
Сквозь Английские врата —
Вечер кровью изойдет
Там, где путь в Уэльс ведет.

Там, где полегли полки
Возле матушки-реки,
Там, где вороны пьяны
Древним праздником войны,

Где Северн-река несла
Вниз на Билдвоз волны зла,
Где героев вечный сон,
В рабство взял меня Саксон.

Грохот битвы старше нас,
Он рожден в недобрый час —
Не утихнет голос слез
Над отчизной павших грез.

В сердце у меня жива
Эта скорбная глава:
Бьются запад и восток,
Всяк по-своему жесток.

Наступают там и тут,
Кровь и пот рекой текут,
Смертью пахнет каждый миг,
Каждый воин — мой двойник.

Никому не распороть
Эту сросшуюся плоть,
Боль и ненависть сердец:
Ну когда же нам конец?

Ну когда же я, забыв
Отчей горечи мотив,
Упокоюсь на века,
Чтоб простила мать-река?

Не первый я. Многим хотелось
Зла больше свершить, чем смелость
Позволила бы. И что ж —
Вновь ночь, и бросает в дрожь.

Так, верно, и их, бывало,
То в холод, то в жар бросало,
И в больших, чем мой, умах
Желанья удерживал страх.

Их тоже трясло в ознобе,
В одном им еще подобен —
В постель я улягусь ту же,
Где нет ни жары, ни стужи.

Что в душной ночи исцелит?
С могильных не дует плит
На лоб мой. И сводят с ума
И пламя, и лед, и тьма.