Виктор Гофман - Любовь к далекой - поэзия, проза, письма, воспоминания

Там будет властитель пучины морской.
Все вулканы подвластны ему, —
Они гулко пробьют нам приветственный бой
И осветят подземную тьму.

В глуши, их кровавым облитой лучом,
В монотонном слиянии вод,
Русалки, сплетаясь согласным кольцом,
Будут петь и вести хоровод.

Ликовать должно озаренное дно.
Удивить хочу я весь мир!
Долго море о том будет слухом полно,
Как справляли мы свадебный пир.

Русалка, скорей зажги огни.
Пускай, к восторгам маня,
Сверкают они, играют они.
Сегодня жди меня!

Всю ночь русалка билась,
Не в силах снов превозмочь.
А в море тихо катилась
В золотой колеснице ночь.

Русалка во сне кричала.
Хватала рукой камыши.
Но все угрюмо спало
В застывшей и темной тиши.

И я с высокого ложа
Не раз ее окликал.
Провалы глядели все строже.
Бушевал играющий вал.

И я вставал с испугом,
Зажигал золотые огни.
Расплываясь светящимся кругом,
Жутко мерцали они.

Озаряли чудес так много,
Что глядеть я дерзал едва.
Шепталась глухо и строго,
Колыхалась морская трава.

Я стоял пред высоким ложем.
На нем томилась она.
Стоял, тоской тревожим.
Кругом – была тишина.

Я раздвинул цепкие прутья,
Что над ней сплелись в кольцо.
И ей припал на грудь я,
Целовал ее лицо.

Целовал ее бледные плечи,
Волоса, что с травой сплелись.
Говорил тревожные речи,
Шептал: «проснись, проснись»…

Ее разбудило пламя,
Моя речь, мой встревоженный стон,
Она закрылась руками
И опять погрузилась в сон…

Я лег, но в тревожной муке
Провел всю ночь без сна.
И слушал смутные звуки,
Которыми ночь полна.

Кто-то бился в подземных норах.
Вверху ворчала волна.
Был внятен весь смутный шорох,
Которым ночь полна.

Помнишь, у моря – волны рычали,
Как тигр кидался и прыгал прибой.
Ты была холодна, ты была, как из стали.
Я в море рвался за тобой.

На долгие зовы по спинам прибоя
Приплыла ты ко мне, приплыла лишь на миг.
И к ногам твоим белым, перевитым травою,
Я губами с мольбою приник.

Я молил не губить, но любить как и прежде,
Я ловил твой померкнувши взор.
Я просил о любви, я молил о надежде…
О, позор!

Но, рассеянным взором глядя безучастно,
Ты внимала рассеянно мне,
Ты сидела над морем, сидела бесстрастно,
Купая ноги в волне.

И ровные, мерные волны катились,
Уныло стремясь к берегам,
И стремились, и бились, и притворно молились,
Припадая к твоим ногам.

Вдруг вал налетел, нежданно громадный,
Обрызгнул темный утес,
И схватив тебя, поспешный и жадный,
В многошумную бездну унес.

И ты долго белелась в дымящейся дали.
Я долго рвался за тобой…
Сердито и глухо волны рычали,
Да в корчах прыгал прибой.

Сегодня ночью опять ты ко мне приходила.
Говорила, смеялась, манила белой рукой.
Пойми, наконец, что больше нет силы, нет силы! —
А могу ль я пойти за тобой?

О, твой голос так вкрадчив, так нежен, так страстен
А твой смех так певуч.
Пойми, что я болен, над собой я не волен, не властен.
Русалка! не мучь.

О, как вся ты смеялась, извивалась, менялась.
Как светлое вино переливалась речь.
И ты, лучистая, ко мне ты наклонялась,
Маня на грудь прилечь.

Маня отдаться неге тонких очертаний,
Поверить мгле прерывистых речей,
Упиться тайнами пронзающих лобзаний,
Обманом вкрадчивых очей.

Шептала ты: — «тебя я зацелую,
Я буду вся твоя, сольюсь, сплетусь с тобой навек.
Русалка я, но верь, тебя люблю я,
О, недоверчивый, лукавый человек!»

Пойми же, наконец, я над собой не властен,
А этот смех твой так певуч…
Так ласков он, так вкрадчив он, так страстен!..
О, отойди! не мучь!

Зачем опять ко мне ты приходила?
Зачем призывный взгляд? и нежность? и лучи?
Обманы слов твоих кричат в душе унылой.
Не мучь. Молчи.

Месяц выдвинулся, месяц над рекою закивал.
У русалок нынче пенье, у русалок нынче бал.
Оттого прозрачно светит оживающая тишь,
Оттого к воде пригнулся любознательный камыш.