Александр Хабаров: Империя зла (Книга стихов)

Эх, пройдусь, лады терзая,
Отпою кого-нибудь!
Попляши-ка, волчья стая,
Рви клыками белу грудь!

Ночь темнее, круг поуже.
Рвется пташкою душа.
Я за нож, а морда — в луже,
И на откуп — ни гроша.

Ах вы, волки, злые звери,
Отпустите мужика!
Я уйду в другие двери,
Я попал не в те века!

Что за танцы без любови?
Что за песня — грудь в огне?
Что-то, братцы, много крови,
Что-то, волки, страшно мне!

Эх, гармошка, много бзика!..
Волчья шея без креста.
Пропади-ка ты, музыка,
Сгинь-рассыпься, сволота!

Не хочу плясать с волками!
Святый Боже, помоги!
Стукнул в землю каблуками
Расточилися враги.

Затерялся в поле чистом,
Не отыщешь без огня.
Ох, не буду гармонистом
Помолитесь за меня.

Шмон длился три часа. Изъяли, суки,
Часы "Победа", галстук и шнурок,
Чтоб кольца снять — ножом пилили руки,
И вытирали кровь о свитерок.

Изъяли все, что падало со звоном,
Все, что горело и давало свет,
Все то, что поднималось над законом,
Над миром, где, казалось, Бога нет…

Изъяли все, что истинным считалось,
И я взмолился: "Упаси, Господь,
Чтоб не нашли заточенную жалость
И милости надкусанный ломоть".

Поезд шел, как линкор, рассекая Сибирь
На равнины, озера, хребты.
За кирзой голенища точеный снегирь
Всем врагам уготовил кранты.

Вылетали смешки из прокуренных уст.
Шевелилась на полках братва.
Эти полки придумал, конечно, Прокруст…
Несомненно, он был — голова!

По проходу сновал разбитной старшина,
Приросла к автомату рука.
Засыпала в сугробах хмельная страна.
Не сходил матерок с языка.

Поезд шел, отделяя от плевел зерно,
Словно тело от кожи людской.
За спиною — темно; никого — заодно…
Путь далек, и тревожен покой…

Ночь за ночью, как будто уж времени нет…
Стык за стыком — и желтый флажок.
От Москвы до Иркутска — две тысячи лет.
А обратно — в сторонку прыжок.

Зачем, скажи, мне белая рубаха?
В таких идут на смерть, отринув страх;
В таких рубахах, брат, играют Баха,
А не сидят за картами в Крестах.

Пора менять свободное обличье
На черный чай, на сигаретный дым,
Пора сдирать овечье, резать птичье,
Пора обзаводиться золотым.

Пора точить стальное втихомолку
Под скрип зубов, под крики из ночей.
Пора отдать без спора волчье — волку,
А человечье — своре сволочей.

Пора искать надежную дорогу
Туда, на волю — Родину, сиречь…
Пора отдать вон то, святое, Богу,
А это, в пятнах, — незаметно сжечь.

Пора идти, не предаваясь страху,
На острый взгляд и на тупой оскал;
Ведь для чего-то белую рубаху
Я в этом черном мире отыскал?

Я устал от верности словам,
От любви, свершившейся как смерть,
Я устал идти по головам,
Презирая травяную твердь.

Я устал от голода и тьмы,
Беспросветной как любовь, как страх…
Я устал держать святое "мы"
Сигареткой в собственных устах.

Я устал кричать во все концы,
Собирать безликую толпу.
Я устал — так устают жнецы
Убивать собратьев по серпу.

Я устал от города-дыры,
От дорог и от звериных троп;
Я, как волхв, тащу свои дары,
Волчьей мордой падая в сугроб.

Я устал от всех ремней и пут,
Что растерли плечи до костей.
Я устал — так дети устают
Ненавидеть остальных детей.

Ночь повсюду, спать давно пора
Или выйти в сумрак ледяной,
Прикрывая профиль топора
Мятою суконною полой,
Или, уповая на живых,
Воспарить над городом шагов,
Смут бесцельных, вкладов целевых,
Красных кнопок, ржавых рычагов…
Ночь повсюду, денег больше нет.
Кончилась дорога, сбит каблук.
Днем окликнут весело: "Поэт!"
Ночью шепчут, сволочи: "Паук…"
Ночь повсюду, словно ждешь врага
Слышь, стучит костяшками в стекло…
Глянь в окошко: белые снега
Черным снегом напрочь замело,
И не слышно ни одной души,
Хоть заплачь — напрасные труды!
Хоть всю ночь на стеклышко дыши,
Не надышишь ни одной звезды.
Ночь повсюду, допивай да спи,
Или выйди в сумрак ледяной,
Чтоб замерзнуть в мировой степи,
Посреди империи ночной,
Посреди чудес небытия,
Посреди изделий и словес;
Там, где пес каслинского литья
Самое живое из чудес…