Эдуард Лимонов - А Старый пират…

Бородатые Боги на склеенных греческих вазах
Волочатся за нимфами, прочно увязли в проказах,
Времена отдаленные. Правят там Киры, Камбизы,
Освежающе шею щекочут там бризы…

Температура около нуля,
Обледенелый корпус корабля,
Стремит на юг блистательное тело
И чайка подлая над ухом прохрипела,
Что впереди «Земля! Земля! Земля!».

Не женщины в набедренных повязках,
Но эскимосы хмурые в «алясках»
Моторы согревают, и следят
За кораблём холодными глазами,
Тем, на котором мы стоим с усами.
И бороды нас по ветру летят!

Проснулся. Встал,
А время пять…
И невозможно спать
И не о чем мечтать…

Когда бы жизнь я смог начать…
Представьте, с самого начала,
Я б эту захотел кровать?
И этот сгусток одеяла?

Я захотел бы Вас, рассвет?
И Вас — небес хребты, отроги..?
Стою один в шейсят шесть лет…
Стою чего-то на пороге…

Автограф банды подмосковной.
Фашистский знак. Большой кулак.
Вот — визг трагедии любовной
Несчастный высек на стенах:

«Наташка — сука!» он взорвался,
Но этой девки телефон
Закрашен чёрным оказался…
Любовник нет, не отомщён…

А мы идём среди сугробов,
Подросток, трое мужиков,
Бетонных посреди чертогов
Советский отдых был здоров.

Пловчиха в воду прыгнуть тщится,
Гребец занёс своё весло,
Беседка над рекой лоснится,
Беседку эко вознесло!

Прохожие и наркоманы,
Возможно, есть здесь и маньяк,
В весенний день тупы и пьяны
Здесь бродят люди кое-как…

Летал по небу пламенея
Дракон из мяса и огня.
И современники Кащея
Смотрели в страхе на меня.

Я, помню, сверху с визгом падал,
Я, помню, разрывал их вдоль
И становились они падаль,
А я — мистический король!

Невесту взбрасывал на шею,
Она держалась за меня,
И мчал её, как я умею, ―
Дракон из мяса и огня.

Созвездья, свечек огоньками
Планеты с жёсткими боками
И Боги, слабые как моль,
Я ей показывал, король.

Потом в вонючую пещеру
Её затаскивал и пил,
Как подобает кавалеру
Её любовью изводил.

И чахла девушка простая,
И умирала от любви,
Мне волосы перебирая
Мои мне рыжие, в крови…

Шесть градусов. Снег грязный и дырявый.
Пришла в Москву прогорклая весна.
Все девочки пригожи и кудрявы,
А мальчики лишились напрочь сна.

Придти в кафе, спросить два пальца виски,
Затем идти, ступая в воду луж…
Вы говорите, леди, по-английски?
I do speak English, have no problem, уж…

Так встретились на полотне бульвара,
От воздуха кружилась голова,
Сама собой образовалась пара,
Когда звучат английские слова.

Вы не боитесь, леди, привидений?
Я их боюсь, how terrible they are!
И от её столь сладких ударений
Как жёлтый шар взорвался весь бульвар!

Пожилые джентельмены
Очень часто крепко дружат
Фауст, лифты бдит в три смены,
Мефистофель-с, в морге служат.

Ходят в гости. Друг для друга
Карты вечером тасуют.
Лифтов нелегка обслуга,
В морге тоже не ликуют…

Параллельно этой паре
Пара девок есть нахальных,
Девки грязные в угаре
Под парами шуток сальных

С Поварской и на Тверскую
На ночных автомобилях
Ездят, спелые, вкрутую,
В модных платьях и на шпилях.

Жизнь свою пренебрегают,
В клубе «Dolls» трясут телами,
Мефис с Фаустом зевают
И качают головами…

Девки-девки, что Вам надо?
Что Вы мчитесь по столице?
Выпить ярость винограда
Как разбуженные птицы…

Вот уселись в лифт телами,
Крепко пахнут, словно звери,
Девки, я прощаюсь с Вами,
Затворились Ваши двери…

Лифта тросы разорвались,
Девки с грохотом убились,
Фауст с Тофелем смеялись,
Шнапсу вечером напились…

Тумбола-тумбола, девочка-лайка
В Питере мокром на свете жила,
Девка еврейка, а не малайка ―
Это меняет нам в корне дела…

Тумбола-тумбола, чёрные косы,
Белые груди и глаз голубой.
И офицеры и даже матросы ―
Евке годился бродяга любой.