Эдуард Лимонов: А Старый пират…

Вдовец. Генерал. Карбонарий.
Убийца с кинжалом в плаще,
Таков был тот странный сценарий
Для жизни моей, и вотще…

Мне некую цель поручили,
Мне некий плацдарм отвели,
Ни разу меня не забыли,
Любовно героя пасли…

От нас ничего не осталось?
И даже кольцо потерялось,
А впрочем, остались дети,
Такие чужие на свете…

Как грустно! И душесдирающе…
А было легко и мечтающе…
Зачем ты меня так изранила,
И наших детей прикарманила?

Зачем, отвечай мне, чертовка?
Тупая ты, словно морковка,
Ты сволочь, морковкина дочь.
Ты — овощ, тебе не помочь!

Детей ты лишила отца…
Сидят в тебе два подлеца
И, злые, глядят через очи
Как мрачные, злобные Сочи…

Я Вас любил как самый добрый зритель,
Я Вас мечтал, я Вас обожествлял.
Вы стали мне убийца и мучитель,
А я ведь заменял Вам целый зал.

Я послан был, — Истории свидетель,
А не подсобных совершатель нужд.
Я был, сама, простите, добродетель,
Одновременно: скромный тихий муж…

Величие мое Вы не узнали!
И Гений мой, он мимо Вас прошёл,
И во Вселенной, а не в кино-зале,
Где ничего не стоит слабый пол.

Среди планет — булыжников и магмы,
Ста тысяч солнц пылающих всегда
Вы повторили путь преступной мамы
И устремились с вызовом, куда?

Туда, где нет Истории. Где пошло.
Лишь плоская растительная жизнь,
Ушли как окотившаяся кошка
Уходит равнодушно… Так? Скажи?

«Он мне никто, и я не с ним!»
— Так женщина лгала.
Летал по небу херувим
С улыбкой в два угла.

Вставала кислая заря
Шампанским смятена…
Я думал: «В фас, придирки зря»,
Но лживая спина,

У этой женщины была.
И я не верил ей.
Когда же женщина ушла
Чрез пару сотен дней,

То выяснилось, что живет
Под крышею одной
С ней рядом тот, с ней рядом тот,
О ком лгала спиной…

Любит не тот, кто хвалит,
А тот, кто в ночную тьму
Глаза бессонные пялит
И матом, как на Колыму,
Отправленный, сопровождает…
А между тем, светает…

Любит не тот, кто хвалит:
«Божественная!», «царица!»
А тот, кто отсюда валит,
Туда от тебя стремится
Еще и убить грозится…

Мы видели, знаем сами
Такое под небесами
Разнузданных злоб разбой
Видали мы между собой,
Но я был всегда с тобой…

Чего же ты натворила?
Зачем же ты в Вечности так
Грязнейших следов наследила!
А дети? А я? Мы, как?

Непоправим наш брак,
Теперь он не брак, а мрак…
А дети? А я? Мы, как?

Ну ты хоть плачешь иногда?
Ведь твой, — Великий грех!
Четверг ли это, иль среда
В ночи, часов до тр е х,

К тебе бы приходить должны
В зловонии, в дыму
Твои ужасные вины
Терзать тебя саму, —

Три крысы, чтоб тебя глодать.
«Где наша, где семья?»
Две, — дети твои, злая мать,
А третья крыса, — я!

Нет, ты не плачешь никогда,
Поэтому в ночи,
Четверг ли это, иль среда
Придём мы, палачи!

Да, мы тебя с ума сведём,
Преступная ты мать!
В обезумении своём
Заставив нас страдать,
Ты не подумала о том,
Что бед не избежать!

Мой сын находится в плену
Как Яков Джугашвили.
Он увезен тобой в страну,
Где люди, цвета пыли

Живут на низких берегах,
Зевают, спят, смеются…
Где пальмы (ветошь на шестах)
Согнутся. Разогнутся…

Где наркоман с лицом змеи
Глядит на диск заката.
Преступны действия твои,
Ты, Катька, виновата!

Мой сын находится в плену,
И дочь моя там бьётся,
Придётся мне вступить в войну,
Ещё одну, ещё одну,
Не хочется, придётся…

Мой сын там маленький бредёт:
Собаки, грязь, бананы,
А в дочери моей капот
Вцепились обезьяны.

Зачем ты стала злая тварь?
Случилось что с тобою?
Мозг ЛСД сожгла ли гарь?
Или мозги травою

До дури так оглуплены,
Что ты детей украла
И быстро-быстро из страны
Малюток ты умчала…