Уильям Вордсворт - Избранная лирика

Леонард

Все же,
Простите, я на кладбище не вижу
Особенной заботы об ушедших,
Могилы матери дитя не сыщет.
Ни памятников нет, ни плит надгробных,
Нет черепов с костями, говорящих
О том, что все здесь в нашей жизни бренно,
Нет символов бессмертья, будто здесь
И не приют последний для умерших,
А так, простое поле или луг.

Священник

От первого от вас я это слышу.
Не спорю, если б в Англии повсюду
Похожи были бы кладбищи на наше,
Каменотесы по миру пошли бы.
Но вы неверно судите о нас.
Нам надписей надгробных и не надо,
У очага мы мертвых вспоминаем,
И нас бессмертьем утешать излишне,
Ведь тот, кто здесь, в горах, как мы, родился,
Тот так спокойно думает о смерти,
Что для него все ясно и без слов.

Леонард

Как видно, здесь живут второю жизнью
В воспоминаньях люди. Верно,
Вы рассказать могли бы очень много
Об этих вот могилах.

Священник

Ну еще бы!
За восемьдесят лет немало слышал
И видел я кругом. Когда бы могли мы
У моего камина зимний вечер
В беседе провести, мы верно б с вами,
Перебирая эти вот могилы
И странствуя так от одной к другой,
Немало с чем столкнулись бы в дороге.
Вот эта вот у самых ваших ног,
Она по виду как и все другие,
А человек, схороненный под нею,
Погиб с разбитым сердцем.

Леонард

Это случай
Довольно частый. Лучше расскажите
Про ту могилу вот на возвышенье,
Последнюю из трех почти что рядом
С куском скалы в стене.

Священник

Ах, это Вальтер.
Да, Вальтер Ибанк. В восемьдесят лет
Седой как лунь, но моложавый видом,
Он был душой на юношу похож.
Пять поколений предков потрудилось
Над хижиной и тем клочком земли,
Который Вальтеру потом достался.
Работали не покладая рук,
Стремясь хоть что-нибудь к нему прибавить,
Внук продолжал оставленное дедом,
Но им борьба досталась нелегко,
И Вальтер унаследовал немного:
Все ту же страсть к работе, это поле,
А с ним долги и вечный недород.
Немало лет держался старый Вальтер,
Всегда был бодр и весел, не взирая
На все повинности и закладные,
Но все-таки не выдержал вконец
И раньше времени сошел в могилу.
Да, бедный Вальтер. Ведает Господь,
Как жизнь ему давалась трудно; все же
Такой походки легкой в Эннерделе
Не помню я, и как сейчас я вижу,
Как быстро он идет вниз по тропинке
И двое внуков следом…
Вам, однако,
По крайней мере, если наш владелец
Вам не окажет здесь гостеприимства,
Далекий путь сегодня предстоит.
А здесь места глухие даже летом.

Леонард

А двое сирот?

Священник

Сирот? Здесь лежат
Бок о бок их родители, но Вальтер,
Пока был жив, им заменял обоих,
Вдвойне им был отцом; а если слезы
И нежность сердца старого, с которой
Он говорил о них, назвать к тому же
Любовью материнской — право, Вальтер
Был матерью наполовину им.
Вот вы чужой, а как родного, видно,
Вас мой рассказ заставил прослезиться.
И эта вот могила тоже стоит
Вниманья вашего.

Леонард

Надеюсь,
Что мальчики любили старика.

Священник

И как еще! Но меж собою тоже
Они всегда душа с душою жили.
Их из пеленок старый Вальтер взял,
Единственной родней для них остался,
Любил их всею старческой любовью,
Но все ж у мальчиков осталось в сердце
Довольно чувства, чтобы уделить
Друг другу. Был, должно быть, Леонард
На полтора лишь года старше брата,
Но выше был, и разница казалась
Заметней. Верите ль, при виде их
И на душе отрадней становилось.
Им от дому, должно быть, мили три
Идти до нашей школы нужно было,
А в дождь у нас дорога — не пройти.
Видали сами — каждая речонка
Потоком бурным разольется сразу.
В такие дни никто не выходил,
А Леонард сажал на плечи брата
И отправлялся вброд шагать. Я видел
Довольно часто, как переплавлялись
Через ручей они. Вода иной раз
Была им по колено, а их книги
На камне были сложены сухом.
И, помнится, однажды я подумал,
Взглянув на наши скалы и холмы,
Что Бог, который создал эту книгу,
Вознаградит заботливость такую.

Леонард

Быть может…

Священник

Право, Англия вскормила
Себе вполне достойных сыновей.
Поверите ль, но их и в воскресенье
Под осень гроздья спеющих орехов
И солнечные дни не отвлекали
От церкви и от долга христьянина.
Да! Леонард и Джемс! Бьюсь об заклад,
Что им в горах знаком был каждый камень,
Что каждую ложбину, каждый выступ,
Куда проникнуть только можно, знали
Они ничуть не хуже резвых ланей,
Сроднились с ними, как цветы с землею,
Как воронята, по скалам резвились,
И все-таки и в чтенье и в письме
От сверстников они не отставали.
Перед отъездом самым Леонард
Зашел ко мне. Я Библию в дорогу
Тогда ему на память подарил,
И голову даю на отсеченье,
Что если жив он — эта книга с ним.