Василий Сумбатов - Прозрачная тьма - Собрание стихотворений

На перекрестке путник стал,
Куда теперь идти гадая, –
От будней жизни убегая,
Он к счастью путь искал.

Вдруг он увидел серым мхом
Обросший камень меж кустами
И – полустертые веками –
Три надписи на нем:

«Поедешь прямо – надо всем
Получишь власть царей державных,
По власти ты не встретишь равных,
Но сам ты будешь нем.

Поедешь влево – некий дух
Тебе укажет клад заветный,
Ты станешь богачом несметным,
Но потеряешь слух.

Поедешь вправо – мудрецом
Считаться будешь средь мудрейших
И маяком идей новейших,
Но станешь ты слепцом».

Стал думать путник: что избрать?
И что отдать без сожаленья –
Дар речи, слуха или зренья?
Чего не жаль терять?..

Потом с усмешкою взглянул
На три пути, на камень стертый
И, выбирая путь четвертый,
Обратно повернул.

Апрель уходит. Завтра – лето,
А у природы грустен вид, –
Всё небо в купах туч, и где-то
Вдали гроза гремит, гудит.

В унылых перекатах гула
Тоскует и горюет гром, –
Отроковицей утонула
Весна в разливе дождевом.

Уж не увидит мир расцвета
Ее души, ее красы,
И песни в честь ее не спеты
Поэтом в певчие часы.

В стихах ни с кем несхожая,
Несхожеством горда,
Дорогою прохожею
Не шла ты никогда.

Ты видела и слышала
По-своему и стих
Узором новым вышила
Из лучших слов своих.

К укорам равнодушная,
И в дружестве трудна,
Лишь ритму слов послушная,
Осталась ты одна

И, не стерпев изгнания,
Домой вернулась вдруг,
Но там нашла страдания,
Веревку, стул да крюк.

И в петле непреклонная
Склонилась голова,
И смолкли самозвонные
Ударные слова.

Ворвался поезд в утренний покой
Лимонных рощ, магнолий, пальм, акаций,
И кто-то за окном уверенной рукой
Передвигает планы декораций.

Обманут глаз, – как будто мы стоим,
А за окном природа вся в движеньи:
Ряды деревьев там сквозь паровозный дым –
Шеренги войск в маневренном сраженьи.

Потом – утесов ряд, туннеля тьма и гул,
И снова жаркий блеск сапфирового неба
И красок ослепительный разгул,
И снова дантевский гудящий мрак Эреба.

Но кончился туннелей черных ряд,
Утесы отошли на задний план направо,
Под ними – пышный сицилийский сад,
А слева – моря блещущая слава.

Еще немного – и пути конец.
В душе – восторг какой-то беспредметный…
Из ярких облачков торжественный венец
Сплетается над величавой Этной.

Вверху распростерся зеленый шатер –
Покров от дождя и от зноя,
Внизу – многослойный упругий ковер
Опавшая рыжая хвоя.

Застыли, как слезы, на яркой коре
Смолы золотистой излишки,
Лежат на игольчатом скользком ковре
В чешуйчатых панцирях шишки,

Кой-где серебрятся ползучие мхи
Тончайшей ажурной отделки,
Бесшумно, как тени, меж веток сухих
Снуют хлопотливые белки…

Здесь, с эхом мешаясь, теряется звук, –
Хор бора для слуха невнятен, –
Уловишь далекий размеренный стук,
Но что там? – топор или дятел?..

Бродя в колоннаде пахучих стволов,
Ищу я для мысли простора,
И образов новых, и ритма, и слов
Для оды в честь старого бора.

Безлюдно и тихо, просторно и знойно,
И как-то до скуки спокойно.
Вверху – только блеск ослепительный неба,
Внизу – только полосы хлеба.
Иду по полям я, где всё так знакомо,
В недвижных колосьях – истома.
На самой меже, будто путник усталый,
Прилег василек полинялый.
Не слышно шуршанья, не видно движенья,
Всё сковано сонною ленью…
И вдруг – не во сне ли? – вспорхнули, взлетели,
Рассыпались свисты и трели.
Не видно певца, он – нигде и повсюду,
И в этом какое-то чудо.
Полуденный бас заиграл на свирели?
Орфеевы струны запели? –
Так грезила Муза под музыку зноя
И грезой делилась со мною…

Давно это было, но память ревниво
Хранит этот полдень, как диво,
И снова иду я заросшей межою
И жадно вбираю душою
Блеск неба горячий, и запахи нивы,
И жаворонка переливы.