Лев Кобылинский - Стихотворения

Когда ж поднимут братья взор с улыбкой
туда, где спит Вечерняя Звезда,
покров воздушный, весь прозрачно-зыбкий
снимается, — сонм крыльев — туч гряда,
и над луной им видится на троне
Царица Неба в золотой короне.

Они спешат одни среди молчанья
мечтать в ночи о новых временах,
о вещей власти тайного познанья;
предчувствие, восторг и тайный страх
роднит их души, их умы тревожит
и новые надежды в сердце множит.

В них магия волнует ожиданья,
алхимия, наука вечных звезд,
и тайны сновиденья и гаданья,
все знаки — пентаграмма, круг и крест —
ночной порой, среди безмолвной глуши
пленяют их восторженные души!

Их некий глас зовет необычайный:
«Срок завершен, уже недолго ждать;
ваш новый брат и ваш водитель тайный
свою сзывает солнечную рать!»
И тихий плач от стен Иерусалима
им слышится; душа огнем палима.

Там, где померкло солнечное око,
встает пред ними пламенный Сосуд,
и вздохи ветра, вея от Востока,
им зовы братьев гибнущих несут.
Пусть меркнет день; коль подвиг их угоден
засветит им с Востока гроб Господен.

Так долгий срок два рыцаря блуждали,
свершая строго рыцарский обет,
но пробил час, и вот из темной дали
стал близиться к ним замка силуэт,
как сон родной, как спутник их всегдашний:
высокий шпиц, стена, зубцы и башни.

Вечерний луч, спеша взбежать все выше,
чуть золотит остроконечный шпиц,
где расплескались голуби на крыше;
склоняются они пред замком ниц,
трепещут, оба полные волненья.
предчувствуя обетов исполненье.

Но замок пуст, не видно в нем ни тени,
не донесется ни единый звук,
и, дружно взявшись за руки, в смятенья
его обходят братья трижды вкруг.
Они зовут — никто не отвечает,
двух рыцарей никто не примечает.

Задумавшись стоят они немые,
недобрую на всем провидя власть,
и вдруг безумно именем Марии
один решился замок тот заклясть,
он кличет трижды, трижды эхо вторит,
и вновь безмолвье… Кто теперь отворит?

Вот с грохотом опущен мост подъемный,
вот растворились главные врата,
вперед… пред ними вырос вал огромный,
вперед… аллея темная пуста,
но полно все незримыми врагами,
и каменный олень грозит рогами.

Они идут; о каменные плиты
звучат мечи; безмолвствуют уста;
идут, сердца и руки братски слиты,
о меч рука бесстрашно оперта;
пришли и ждут у черной двери оба
высокой тайны, словно тайны гроба.

Вдруг девушка потупленная кротко
выходит к ним из черной двери той,
и грустный взор и строгая походка
им кажется знакомой и святой,
весь этот облик детский и воздушный,
как бы крылам невидимым послушный.

Она стоит, как бы в ограде Рая,
как лилия Архангела стройна,
и, каждое движенье умеряя,
в ней разлита святая тишина,
как в Розе неба, чье благоуханье
не осквернит греховное дыханье!

Она глядит, но взор ее не видит
вещей, смешно теснящихся вокруг,
ведь каждый вздох и взгляд ее обидит,
запечатлен на всем у ней испуг,—
цветок, возросший в сумраке упорном,
в лучах, окном просеянных узорным.

Она идет, и шаг слегка неверный
скользит, как лет трепещущих теней
в обители, где вечен плач безмерный,
достигнувших последних ступеней
и чающих, да грянет гром небесный
и им дарует облик бестелесный.

Она предстала строгою весталкой,
целящей чистотою грех и боль,
той нищенкой босой, малюткой жалкой,
чьи ноги лобызал, молясь, король,
садов небесных трепетною ланью,
неведомой телесному желанью!

Им чудится, во мраке церкви старой
нисходит к ним виденье… В этот миг
предстала им она святою Кларой
или одной из мучениц святых,
иль над ручьем поникшей Женевьевой,
или… Мариек, Пречистой Девой!

Они молчат, но, одолев молчанье,
спешат промолвить рыцарский привет,
то — светлое, благое предвещанье,
то — братьям свыше посланный совет!
Она покров пред тайною да снимет,
она обет их рыцарский да примет.

Она в ответ: «Вас, рыцари и братья,
я в этом замке жду уже давно,
вот, на груди железное распятье.
ему связать нас клятвою дано,
мы были вместе прежде, цепь замкнулась,
мы вместе вновь»… И тихо улыбнулась.